Почему санкции им нипочем
Что хорошо для «Дженерал моторс», хорошо для Америки, заявил в январе 1953-го на слушаниях в сенате президент корпорации Чарльз Вильсон. Попробуем смысл этой легендарной фразы перенести на российскую почву. Допустим: что хорошо для «Лукойла», хорошо для РФ. Ничего не коробит? Как явствует из опубликованного агентством Bloomberg «Индекса миллиардеров» (Bloomberg Billionaires Index), с начала 2023 года состояние богатейших бизнесменов нашей страны увеличилось на $16,5 млрд. При этом отец-основатель «Лукойла» Вагит Алекперов стал богаче на $4,8 млрд. Разумеется, речь идет не о его личных финансовых средствах, а о рыночной капитализации принадлежащих ему активов.
Фото: Максим Бурлак Что такое $16,5 млрд? В пересчете на рубли, по текущему официальному курсу Центробанка в 88 за доллар, это почти 1,5 трлн. Сегодня дефицит федерального бюджета составляет 3,4 трлн. Главной причиной стали санкции, которые обернулись низкой ценой на продаваемую за рубеж нефть ($49,5 за баррель марки Urals по сравнению с $85,6 годом ранее) и обвалом экспортных поставок трубопроводного газа. Но просели не только нефтегазовые доходы, но еще и статьи с НДС и налогом на прибыль.
Налицо весьма нелогичная, лишенная смысла картина. С одной стороны, у нас сдувается государственная казна, курс нацвалюты лихорадит, с экспортом и собираемостью налогов проблем все больше, инфляция раскручивается, Минфин и ЦБ ломают голову, где взять денег на затыкание дыр. Вместе с тем у нас замечательно себя чувствует сверхкрупный частный бизнес, который на самом деле плоть от плоти государства и, по идее, не должен оставаться безучастным к злоключениям экономики, теснейшим образом с ним связанной. Его капитаны поголовно находятся под персональными санкциями ЕС, многие отрезаны от прежних рынков сбыта, их продукция сильно потеряла в цене. Казалось бы, именно эти люди и возглавляемые ими компании органично смотрелись бы в роли самых пострадавших. Но нет.
Можно, конечно, попытаться присмотреться к их конкретным действиям и корпоративной специфике, попытаться разгадать секрет успешности. Скажем, «Новатэк» Леонида Михельсона (ставшего богаче на $1,5 млрд) вполне грамотно продвигает перспективные СПГ-проекты, не отставая от общемирового тренда. «Лукойл», располагая разветвленной сетью НПЗ в Китае и на других азиатских рынках, в целом смог сохранить былые объемы прибыли. Но за этими «деревьями» трудно не увидеть леса. Получается, что государство от торговли нефтью и газом под санкциями и с дисконтами получает все большую дыру в бюджете, а нефтяные и газовые «олигархи» при тех же сложностях и ограничениях — сплошные прибыли и приросты активов. Причем насчитали им эти профиты не какие-то там карманные пресс-службы, а международное агентство, которое трудно заподозрить хоть в каких-то симпатиях к России.
Проблема нехватки денег в стране отчасти проистекает из извечного упования бизнесов на господдержку: предприниматели попросту не приучены конкурировать друг с другом. Суть в том, что в России параллельно существуют как бы две экономики. Одна — общая, так сказать, народно-хозяйственная, непосредственным образом связанная с населением. Другая — олигархическая, элитарная, которая обслуживает сама себя, в отрыве от всего происходящего в стране.
Сюжет с разбогатевшими предпринимателями — это скорее исключение из общего правила. Сверхкрупный бизнес уже очень давно, лет 15–20, живет по принципу «приватизируем прибыль, национализируем убытки». Как только у богатых возникают проблемы, к примеру, вероятность невыплат зарплат рабочим — обитателям моногородов, они вспоминают про государство. Такая вот удобная схема: капитализм для себя, госплан — для нуждающихся. Санкции, международная изоляция России, растущий дефицит бюджета мало что меняют. И сегодня прибыль не реинвестируется в производство и не уходит на благотворительность, но вывозится за рубеж, оседает в островных офшорах, в Дубае и прочих «дружественных» юрисдикциях вместо ставшего токсичным Лондона. Так работает система, как говорится, двойных стандартов: одни в России замечательно торгуют и развиваются, невзирая на глубокий кризис, а другим государство указывает на объективные трудности, на козни Запада, на падающие сырьевые цены и сломанную логистику. Пир во время чумы, честное слово.
