Все самое интересное часто происходит неожиданно, как случилось и с этой группой. Звездная фамилия основателей — не совпадение. Тезка Андрея Григорьева-Апполонова-старшего из «Иванушек International» — его крестный сын, который был мужем его сестры Юлии, умершей два года назад, а Сергей — племянник известного музыканта. Проживая сейчас в Баден-Бадене, они делают ироничную, легкую, но вдумчивую поп-музыку с элементами разных жанров, которая пришлась по душе и отечественным слушателям. Клип на первую песню «Я и Ты», сделанную в 2018-м, набрал больше миллионов просмотров в Сети без копейки вложений, а сама композиция несколько недель держалась в топе iTunes. Потом был яркий трек «Лайки Бренды», по-доброму высмеивающий атрибутику и пафос современного шоу-бизнеса, совсем недавно — песня о любви «Щастливые», которая особо восприимчивым персонажам может показаться вызовом традиционным устоям, и, наконец, совсем не похожая на предыдущие опусы «Че! Черная мамба». Ребята не боятся идти своим путем, игнорируя законы формата и другие условности, о чем и рассказали в интервью «ЗД».
— С чего начался ваш проект? Долго ли вы вынашивали мысли о нем или все произошло спонтанно?
Сергей: Абсолютно спонтанно. Вообще, я с детства хотел быть актером, но по настоянию родственников уехал учиться в Германию на совсем другую профессию и в итоге устроился на работу в крупную фармацевтическую компанию, где сделал неплохую карьеру. Творчество все равно не отпускало, было теневой жизнью. Я всегда пел и танцевал на днях рождения друзей, потом начал создавать треки под псевдонимом Grey Weise, у меня появились первые поклонники. Постепенно музыка стала перевешивать, и я принял решение полностью уйти в творчество, о чем сейчас совершенно не жалею. У меня вышел альбом на английском языке, но я никогда не думал делать что-то на русском и тем более как-то афишировать, что я родственник Андрея, — об этом не знали даже друзья.
Андрей: А я стал его родственником волей судьбы, женившись на Юле, но, увы, ее смерть нас разлучила. Против меня сразу началась травля в прессе (потом выяснилось, что все это спровоцировала бывшая жена Андрея), и я был абсолютно потерян. Примерно через год Сергей пригласил меня в гости в Германию. Интересно, что до этого мы ни разу не виделись, хотя и общались по Интернету.
Сергей: Я звал их приехать еще с Юлей, но все не складывалось, а когда сам был в Москве, не заставал Андрея. Когда начались эти гонения и все родственники от него отвернулись, мне захотелось как-то его поддержать.
Андрей: Да, та история показала, кто есть кто на самом деле. Поездка все равно получилась незапланированной: я был в Италии и подумал, почему бы не заехать к Сереже в Германию. Мы сразу нашли общий язык: я почитал ему свои стихи, он показал мне музыку. Первую песню записали спонтанно, после бани. Выложили в Сеть, и она стала набирать обороты популярности, хотя ничего специально мы для этого не делали. Тогда стало ясно, что надо продолжать. Через месяц Сережа оказался в Москве, и, сидя на моей кухне, мы решили сделать клип. Видео было низкобюджетным — снять его просто помогли друзья-товарищи (в том числе гражданская жена Олега Яковлева, с которой придумывался сценарий), но оно выстрелило.
Сергей: Этот клип стал как раз таким ответом на травлю Андрея, мы показали несправедливость и весь тот беспредел, который может возникать в информационном пространстве. Григорьев-Апполонов-старший изначально поддержал нас, стал нашим наставником. Вторую песню мы сделали на английском, она тоже вошла в интернет-чарты и долго держалась на первом месте на немецком радио, но клип был не настолько успешен.
— Почему, как вы думаете?
Андрей: Наша ошибка была в том, что мы стали подстраиваться под формат. После того как на одном радио нам сказали, что наша музыка — «третьесортная попса», мы решили начать делать «модную» музыку. Мы зачем-то пытались насильственным образом менять себя, быть какими-то правильными, но потом поняли: самое главное — быть собой и делать то, что идет от сердца.
Сергей: Когда все только началось и о нас стали узнавать, вокруг сразу появилось огромное количество советчиков: «Ой, сюда вас не возьмут!», «Вот это у вас не получится!», «Здесь надо по-другому!»… Что нам только ни говорили! Мы были наивные и слушали раскрыв рты, а потом задумались: неслучайно сработала именно первая песня, потому что она была абсолютно искренней. Собственно, именно в ней мы выразили именно свои собственные идеи — и вот месяца три назад пришли к выводу, что больше никого слушать не будем.
— А как же Андрей Григорьев-Апполонов-старший?
Андрей: Помню, даже он был в шоке от того, как сначала был смонтирован наш второй клип и не оценил наши смелые идеи (смеется). Мы в итоге переделали его, а потом пожалели. Конечно, Андрей знает каждый наш шаг, но и опыт «Иванушек» на нас не работает. Мы не хотим делать маркетингово выверенный продукт — у нас другие цели, и мы скоро-скоро все вам раскроем. Все-таки люди чувствуют искренность.
— Многие сегодня жалуются, что в шоу-бизнесе мало свежей крови. Что вы об этом думаете?
Сергей: Мне кажется, такие мысли совершенно не оправданы. Сегодня любой человек может записать песню, снять клип даже на телефон, какое-то простое видео, и у него все получится, если есть талант. Плевать на тех, кто занял свое место на телевидении и никому его не уступает, — в наше время в этом уже нет никакого смысла, когда есть Интернет.
— Находясь постоянно в Германии, как вы можете обозначить главное различие музыкального рынка здесь и там?
Сергей: В России музыканты зарабатывают, по сути, только на корпоративах, а в Европе — на стриминге и контенте. Там нет «черного» скачивания. Не так давно, например, мы выступили на немецком фестивале перед миллионом человек. Нашу песню тогда скачали несколько тысяч человек. Причем трек стоит недорого — 1 евро 20 центов, но посчитайте, сколько мы заработали. Концептуальное различие музыки тоже с этим связано: музыка для корпоративов — это одно, для прослушивания — другое.
Андрей: И вкусы публики в России и Европе, конечно, очень различаются. Тут даже дело не в качестве, а в посыле. Русская душа все-таки больше любит минорные произведения, а в Германии даже все народные песни — в мажоре. Кстати, здесь сейчас звезда номер один — Елена Фишер из Красноярска, но на родине ее никто не знает. Но когда мы, например, поставили местным немцам Полину Гагарину, они спросили: «А почему она так кричит? У нее что-то случилось?..»
— Вы не ищете легких путей и стремитесь продвигать свое творчество и за рубежом, и на родине. Но в России песню «Щастливые», например, а особенно клип, где не очевиден пол персонажей, влюбляющихся друг в друга, да и текст абсолютно свободолюбив, люди с воспаленным сознанием могут воспринять даже агрессивно. Вы не боитесь неадекватной реакции? И можно ли назвать эту песню манифестом?
Сергей: Конечно, это манифест. И мы изначально пошли против всех правил с этим треком. Началось с того, что, когда мы подписывали договор с российским лейблом о его выходе, нас пытались убедить написать название через «сч», говорили: «Вы что?! Так нельзя!» То есть, начав делать что-то «неправильное» с точки зрения массового сознания, мы сразу столкнулись с сопротивлением.
Андрей: Кстати, способ так представить название мы позаимствовали у Александра Сергеевича Пушкина: именно он начал привносить в русский язык такие «неправильные» слова. Мы очень довольны этой песней, и ее встретили на ура. Главная идея, которую мы хотели в ней передать, — в том, что у человека есть абсолютная свобода выбора. Самое главное — быть счастливым для себя, несмотря ни на какие преграды и обстоятельства. «По ***, что будет, дальше — пусть говорят», — вот ключевая фраза. Это лейтмотив всей песни.
Сергей: Мы считаем, что любовь — априори светлое чувство. Если вы испытываете его к кому или чему угодно — к родине, к мужчине, к женщине, — нужно этим гордиться и не скрывать ничего. Не надо заставлять себя делать то, что от тебя требует социум, ломая самого себя.
_Yalta_naberezhnaya.jpg/dw900h500.jpg)
