20 ноября исполнится год, как ушел из жизни за сутки до своего 66-летия выдающийся литовский режиссер Эймунтас Някрошюс. Он учился профессии в ГИТИСе у Андрея Гончарова, и каждый его приезд в Москву со спектаклем становился событием.
22 ноября 2018 года Някрошюса похоронили в Расейняйском районе Литвы, как он хотел. Там родился в крестьянской семье и теперь покоится в соседнем городке Шилува, равном французскому Лурду и португальской Фатиме. В 1610 году в Шилуве было явление Девы Марии, а в 1993-м святые места посетил Папа Римский Иоанн Павел II. Теперь у белоснежного собора — могила Някрошюса, а рядом идет своим чередом сельская жизнь: лают собаки, кричат петухи... Местные жители выложили белыми розами могилу своего земляка во всю ее глубину.
Последний спектакль Някрошюса «Сукины дети», поставленный им на сцене Клайпедского драматического театра, привезли в Москву. И это стало возвращением в те прекрасные времена, когда литовский гений был на пике мастерства, когда его театр высокой метафоры производил невероятное впечатление. Прощаясь, он словно бы поставил Реквием. На афише — слова: «Год без гения», «Первые гастроли без мастера». А со сцены только и говорят о смерти, которую Някрошюс, несомненно, предчувствовал, иначе не поставил бы такой спектакль. Он начинается с обращения к костлявой, но не с привычного «Брысь, костлявая, брысь», как называлась пьеса литовского прозаика и драматурга Саюлюса Шальтяниса, прошедшая когда-то по всему СССР. «Эй, смерть!» — говорит герой «Сукиных детей», поставленных опять же по книге Шальтяниса и его инсценировке.
«Я не умею умирать. Я раньше не пробовал», — говорит один из персонажей, весь спектакль передвигающий пень, как останки некогда цветущего дерева. А красавица Белая Сука — то ли убиенная собака, то ли та самая Костлявая — скажет ему: «Твое время истекло».
Физическое время Някрошюса истекло, как и его героя — мертвого Донелайтиса. Весь спектакль на кровати лежит исполин. Это мертвый поэт и основоположник литовской литературы Кристионас Донелайтис, живший в XVIII веке. В конце 1970-х Някрошюс ставил в Каунасе спектакль «Легенды Дуокишкиса» по роману Шальтяниса. А в 1990-м эмигрировавший из Литвы режиссер Йонас Юрашас поставил в Каунасе «Песочные клавиры» Донелайтиса в каком-то непривычном для театра помещении, в песке, на которые многие специально приезжали из других городов. И вот теперь светоч литовской литературы недвижим. Но для тех, кто был с ним рядом, он никуда не ушел. Интересно, что Донелайтис был пастором лютеранской церкви и когда-то изучал теологию в Кенигсбергском университете. Да и родился он на территории нынешней Калининградской области.
Сценограф Марюс Някрошюс — сын режиссера — оставляет пространство сцены свободным. Есть кровать с лежащим на ней Донелайтисом, еще одна кровать, поставленная на дыбы, но на которой можно «лежать», стоя на банках с белым порошком. Есть приведенный в вертикальное положение стол с закрепленными на нем тарелками, а между ними — закипающие в какой-то момент чайники. Рядом — обычный стол. За ним сидят и вываливают на него картошку, выливают, как молоко, струи соли. Все просто и величественно. Жена Някрошюса — Надежда Гультяева, давно уступившая свое место сценографа Някрошюса их общему сыну, оставила за собой работу художника по костюмам. Они здесь словно пошиты из мятой бумаги. Под скомканными песочными плащами — красное и жемчужное платья женщин. Одна из них — Мария — напоминает одновременно кровавую леди Макбет и «Девушку с жемчужной сережкой» с полотна Вермеера, разве что много старше. Такой же открытый лоб с полоской ткани, мерцающие жемчужины в ушах. Актрисы у Някрошюса всегда немного ведьмы, им бы только прыгать через костер, летать как птицам. Простая грешная крестьянка приносит нескончаемое счастье благородному господину. Достаточно взмаха рыжих волос — и земное с божественным едины. Простые слова о том, что нет ничего лучше, чем присесть на пороге дома после изнурительного трудового дня, звучат как библейские строки.
Сказал же Марк Захаров, что у Някрошюса есть таинственная связь с космосом. На протяжении всего спектакля не покидает это ощущение. Казалось бы, запрещенный прием — неземная музыка Анастаса Ясенка звучит как гул на протяжении всего спектакля, не давая шанса тишине, а ощущение фатального молчания, бездны не отпускает зрителя.
Актеры — Дарюс Мяшкаускас, Каролина Контяните, Эдвардас Бразис, Регина Шальтяните, Игорис Ряклайтис, Вайдас Йочис, Видас Якимаускас, Йонас Баранаускас, Нийоле Сабулите, Юстина Ванжодите-Шураева — кажутся идеальными исполнителями. Они и теперь, без режиссера, сохраняют его хрупкий и величественный мир, какого мы уже никогда не увидим.
_Yalta_naberezhnaya.jpg/dw900h500.jpg)
