Театр им. Маяковского показал премьеру — «Старший сын» по пьесе Александра Вампилова (время написания — с 1964 по 1970 год). Театры ее берут, как правило, для своего старейшего актера, чтобы тот сыграл Сарафанова. Маяковка не стала исключением: Игорь Костолевский выступил в этой роли. С премьерного показа — обозреватель «МК».
Кажется, на «Старшего сына» мода не спадала никогда, разве что немного затихала, чтобы подняться волной с новой силой. И трудно найти театр, который не брал в свой репертуар вампиловскую пьесу, обеспечивающую работой и первачей, и молодежь. Тем более что обаяние и романтизм произведения прошли испытание разными временами и формациями: как говорится, только настоялось. Похоже, пришло время Театра им. Маяковского, который призвал для постановки представителя молодого поколения режиссерского цеха Анатолия Шульева, имеющего опыт работы в театре, — с успехом здесь идут его «Бешеные деньги» по пьесе Александра Островского.
Однако берущийся за эту пьесу не может не отдать себе отчета в том, насколько велик риск: во-первых, есть высокие и даже эталонные точки отсчета в кино и театре как по режиссуре, так и по актерским работам, а во-вторых, с каждым годом ряды конкурентов «Старшего сына» растут. Только сегодня и только в Москве существует несколько в разной степени интересных сценических прочтений «Старшего сына» — в «Табакерке» режиссера Константина Богомолова, на Таганке — Бокурадзе (из-за популярности с Малой сцены спектакль даже переносят на Большую), антрепризный вариант Павла Сафонова с Виктором Сухоруковым в роли Сарафанова… Так что есть с чем и с кем сравнивать, даже если не захочешь этого делать.
Конечно, представить Игоря Костолевского, красиво стареющего актера-интеллигента с удачно сложившейся профессиональной судьбой, в роли музыканта-неудачника как-то... сложновато. Тем более что и Виктор Сухоруков, и Сергей Сосновский (в «Табакерке»), уже не говорю про Евгения Леонова, запечатлевшего образ в фильме Виталия Мельникова, конкуренты ему если не по мастерству, то по фактуре точно. Тем не менее в багаже Костолевского обнаружились такие краски, с помощью которых он и создал удивительный и неожиданный портрет. Но появляется, как известно, он не в первых сценах.
По центру установлена стена, крайние части которой распахиваются, словно окна и двери двух квартир, где проживают: слева — одинокая гражданка Макарская, справа — семья Сарафанова (сам хозяин и двое детей — Нина 19 лет и Васенька 16). Десятиклассник Васенька безответно влюблен в соседку старше себя на 10 лет. Перспектив никаких, одни нервы, задетое молодое самолюбие.
В широком проходе меж дверей-квартир появляются два типа, опоздавших на последнюю электричку. С этого опоздания начнется авантюра, которая изменит жизнь всех участников этой истории. Истории любви, которая, как известно, имеет множество лиц, и людей, которые в этой любви/нелюбви имеют множество проявлений. Истории родства не формального, а по душе.
После того как Васенька в очередной раз получит от дамы своего сердца порцию презрения, когда два молодых афериста, чтобы не замерзнуть в заштатном городке, сплетут легенду о внебрачных связях главы семейства справа, по центру наконец возникнет фигура Сарафанова. Высокий, с красивой сединой, черной бабочкой на белой рубашке — то ли поэт, а может быть, чтец. Но брюки, точнее, длина штанин, едва доходящая до щиколоток (и широкие при этом), вносит сомнение в успешность данного художественного объекта.
И в поведении его нет ничего резкого, контрастного внешности, что свидетельствовало бы о неуспешности — актер мягко, я бы сказала, бережно ведет своего героя. Однако что-то неуловимо-трогательное, ранимое, как ожог, но не страшной степени, читается в его движениях, слышится в его интонациях. Наивность Сарафанова-старшего подлинная, не вызывающая сомнений, как и его боль за детей, толкающая на поступки, на какие решится не каждый родитель по причине их неразумности. И внешне он не похож на того «блаженного», каким его считала жена и по этой же причине оставившая супруга, — просто он такой и есть. Игоря Костолевского, безусловно, можно поздравить с такой работой, и с этой точки зрения название спектакля Анатолия Шульева со «Старшего сына» смело можно менять на «Сарафанова» — будет справедливо.
Надо сказать, что первач театра им. Маяковского ни в коей мере не тянет одеяло на себя, замечательно существует с партнерами. Тем не менее его работа в этом спектакле остается самой яркой. Что же касается молодого героя — Бусыгина — в исполнении Алексея Дякина, то тут вопросы можно адресовать не ему, а, скорее, режиссеру Шульеву, который предпочел на роль героя назначить актера совершенно другого амплуа — простака. Вполне возможно, что это был дерзкий эксперимент, который по-своему доказал, что артист этот сам по себе крепкий профессионал, но в данном случае ни разу не герой. И дело тут совсем не во внешних данных. Да и с возрастом героя по пьесе получилась очень серьезная натяжка: у автора Бусыгину 21 год, в спектакле ему прибавлено 5 лет, но даже образовавшиеся 26 — сильное преувеличение для мужчины, которому под 40. На его фоне и партнер его — Владимир Гуськов (Сильва) — выглядит моложе.
Вообще, спектакль оставляет несколько странное впечатление: с одной стороны, хорошие актерские работы практически у всех: Юлия Соломатина (Макарская), Илья Никулин (Кудимов), Полина Лазарева (Нина), Владимир Гуськов (Сильва) и совсем молодой Стас Кардашев в роли Васеньки. С другой стороны, на постановке прочно стоит печать безвременья — не прошлое, не настоящее, не ретро, не актуальность. Вечная история? Ну разве только этим может сердце успокоиться.
