Что будет с океаном, если растает Антарктида? Ученые вынесли вердикт - «Наука и техника»

Добавлено 30-сен-2019, 16:12 От Фотина

Опубликованный 25 сентября на сайте Межправительственной группы экспертов по изменению климата при ООН доклад
ученых, посвященный океану и криосфере, вызвал большой резонанс во всем мире. О главных результатах двухлетней напряженной работы многих исследователей разных стран РИА Новости рассказал гляциолог Станислав Кутузов, заведующий лабораторией Института географии РАН, один из ведущих авторов этого доклада со стороны России.
— Какие вопросы были самыми дискуссионными при работе над докладом?
— Я впервые принимал участие в подготовке доклада МГЭИК, изнутри этот процесс выглядит совсем иначе, чем представлялось. Участники обсуждают каждое утверждение, строчку и даже отдельные термины. Битва идет за точность формулировок, обоснованность тех или иных выводов.
Один из острых вопросов — устойчивость шельфовых ледников и потенциальный вклад ледяного покрова Антарктиды в рост уровня Мирового океана. Дело в том, что сейчас недостаточно данных, чтобы сказать, произойдет ли вообще разрушение ледников континента, и если да, то с какой скоростью и когда. Но мы понимаем, что такая вероятность есть.
На западе Антарктиды уже начался этот процесс, однако обратим он или точка невозврата пройдена, неясно.
Каждое слово в докладе подтверждено научными исследованиями: проанализировано около семи тысяч статей. Готовили черновики, привлекали экспертов, работали с комментариями — все было в открытом доступе, любой, даже неспециалист, мог прислать замечания к текстам, и мы обязаны были отвечать каждому. Два года, по сути, волонтерской работы. На сессии в Монако последние две недели обсуждали окончательную версию доклада. Заседания длились по 27 часов.
— Что можно сказать по итогам вашей собственной научной работы и анализа литературы о горных ледниках?
— Мы с коллегами занимаемся балансом массы ледников, палеоклиматом, изучаем ледниковые керны из скважин. Если есть баланс между накоплением снега и таянием ледника, то он стабилен. Если один из процессов преобладает, то ледник либо растет, либо уменьшается.
То, что происходит сейчас, не компенсируется ростом осадков. Подавляющее большинство ледников в мире — и полярные, и горные — сокращаются. Единственное исключение — это так называемая аномалия Каракорум в высокогорной Азии. В западном Куньлуне, Восточном Памире и в центральных районах Каракорума ледники стабильны и даже немного накапливают массу. Это аномальное поведение связано с механизмами, которые на данный момент превалируют над потеплением. Например, изменения атмосферной циркуляции приводят к увеличению облачности и осадков.
О том, что ледники в ускоренном темпе теряют массу, говорилось и в предыдущих докладах МГЭИК. Но достоверность нынешних данных совершенно иного уровня. Раньше выводы были сделаны по не очень большому числу ледников. Мы, например, ничего не знали про их массу, а это самый главный параметр.
Одно дело следить по фотоснимкам за тем, как язык ледника отступает, и другое — по спутниковым данным оценить реальную потерю массы целых ледниковых систем. По этим показателям можно определить их вклад в подъем уровня Мирового океана. Оказалось, что малые ледники в сумме дают почти столько же, сколько Гренландия. Так, с 2006 по 2015 год Гренландия каждый год теряла около 280 миллиардов тонн льда, Антарктида — 155 миллиардов тонн, а остальные ледники — 220 миллиардов тонн. Их совокупный вклад в повышение уровня моря в этот период был равен 1,8 миллиметра в год. Общая скорость подъема поверхности океана в среднем составляет 3,6 миллиметра в год.
Наш доклад объясняет не только физические механизмы и наблюдаемые последствия, но и содержит прогноз: что будет происходить со льдом, снегом, вечной мерзлотой и океаном дальше. Как это все повлияет на экосистемы, людей, живущих в полярных, горных и прибрежных районах, это моделирование процессов на многие годы и столетия вперед, определение проблемных регионов, а также мест, где открываются возможности, в том числе в российской Арктике.
— Речь о Северном морском пути?
— И о нем тоже. Сокращается площадь арктических морских льдов, удлиняется период навигации, проход по арктическим морям открывается. Но длинное лето в Арктике — это еще возможность разрабатывать полезные ископаемые, в том числе на шельфе. В то же время чем дольше морская вода свободна ото льда, тем сильнее разрушаются берега за счет волновой эрозии, термоабразии. Это уже проблемы конкретных населенных пунктов.
Арктика теплеет быстрее, чем любой регион на планете. Зимой в 2016-2018 годах температура там была выше на шесть градусов той, что наблюдалась с 1980-го по 2010-й. Это выше естественной изменчивости климата.
Потепление в Арктике ведет к сокращению количества снега. Кажется, неплохо — меньше работы дворникам. Но, во-первых, меньше снега — выше температура, смещаются экосистемы, а это значит — больше пожаров. Во-вторых, зимники теряют устойчивость. Надо понимать, что это основа большей части транспортной системы в Арктике. Происходит деградация мерзлоты, возникают риски для инфраструктуры. Более ранний сход льда в реках приводит к ранним паводкам. Последствия есть и для местного населения, которое ведет традиционный образ жизни, занимается рыбной ловлей. Какие-то виды рыб исчезают, а ареал других, непривычных, расширяется. Приходят новые болезни.
Может показаться, что в большом, объемном тексте доклада теряются локальные проблемы, но они присутствуют повсеместно. Основной посыл — изменения идут активно в полярных и горных регионах по всему миру, существует набор мер для борьбы с их последствиями и успешные примеры. Чем раньше использовать информацию о них, тем лучше. Однако в докладе нет рекомендаций, там содержится спектр выводов и существующих мер, а решения, что и как использовать, — за политиками.
— Какие решения они могут принять?
— Есть две стратегии. Одна — это смягчение изменения климата с помощью уменьшения промышленных выбросов CO₂. Парижское соглашение и предыдущие доклады показывают, что риски возрастают, если мы не принимаем мер к сокращению выбросов, рисков меньше, если удастся удержать рост температуры в рамках 1,5 градуса от доиндустриального уровня. В докладе всегда несколько сценариев — что будет, если выбросы сокращать активно, и что будет, если все оставить как есть.
Вторая стратегия — адаптация. Это меры, которые помогут смягчить последствия происходящих изменений для экосистем, людей, государств, экономик. Простой пример. Для горнолыжных курортов, страдающих от сокращения снежных осадков, можно поставить снеговые пушки, для прибрежных городов построить дамбы, системы отвода воды, в горных районах — защиту от схода лавин, селей, на приледниковых озерах возвести защитные инженерные сооружения. Местной общине можно рекомендовать сменить род хозяйственной деятельности, есть также множество других мер разного масштаба. Одни требуют вмешательства государства, другие могут быть отданы местным властям или в частные руки.
— Остались ли среди экспертов и ученых те, кто скептически относится к антропогенным причинам глобального потепления? Вы спорили об этом во время обсуждения доклада?
— Это уже факт: научные работы, где это доказывается, опубликованы. Сейчас этот эффект разбирают на уровне молекул и пытаются уменьшить погрешности в расчетах. Представление о том, что среди ученых нет консенсуса, ошибочно. Есть вопросы к внутренней изменчивости климатической системы, точности моделей. Вопросов к физике процесса нет. Это даже уже не научный мейнстрим.
Вопросы парникового эффекта разбирались в первых докладах МГЭИК. Сейчас и у правительств нет к этому вопросов. А есть вопросы к точности прогнозов, стоимости принимаемых мер, к эффективности различных способов смягчения и к политическим решениям.
У неспециалистов, возможно, вопросы остаются, потому что они не читают первоисточников. Мы почему-то верим в науку, которая делает нам айфоны, а наука, которая говорит о парниковых газах, вызывает у нас недоверие: мол, мы же такие маленькие, на что мы можем влиять? Без парникового эффекта температура на Земле была бы на 33 градуса ниже, жизнь была бы принципиально иной. Мы к естественному парниковому эффекту чуть-чуть добавляем, он постепенно усиливается, температура медленно растет.
В докладе, кстати, сделана попытка выяснить, каков вклад антропогенного фактора в изменение массы ледников и снежного покрова. Связи косвенные, выявить их сложнее, но мы попробовали.
Нужно понимать, что МГЭИК уже выпустила несколько докладов и сейчас повестка научных исследований во многом формируется не интересами ученых, а правительствами стран — участниц соглашения. Раньше было много вопросов о том, происходит ли потепление и почему, действительно ли человек влияет. Сейчас фокус смещается: интересует, что конкретно произошло в таких-то регионах, какие меры принимаются, какие последствия наблюдаются и каковы прогнозы.
Мы не повторяли выводы предыдущих работ, а делали акценты на новом знании.
А в конце каждой главы изложены пробелы в наших знаниях, они указывают направления будущих исследований. Например, в отличие от температуры воздуха, измерить массу снежного покрова в горах, Арктике, объем осадков сложно, а эта неуверенность влияет на другие выводы — например, как изменится теплоизоляция многолетнемерзлых пород. Или открыт вопрос о содержании парниковых газов в мерзлоте и их поступлении в атмосферу в связи с таянием. Мы понимаем, что это будет происходить, но как и в каких масштабах? Как станут меняться экосистемы? Что будет происходить с циркуляцией воды в океане? И таких вопросов еще много.

•••

В жилом доме по батареям пустили электричество

Опубликованный 25 сентября на сайте Межправительственной группы экспертов по изменению климата при ООН доклад ученых, посвященный океану и криосфере, вызвал большой резонанс во всем мире. О главных результатах двухлетней напряженной работы многих исследователей разных стран РИА Новости рассказал гляциолог Станислав Кутузов, заведующий лабораторией Института географии РАН, один из ведущих авторов этого доклада со стороны России. — Какие вопросы были самыми дискуссионными при работе над докладом? — Я впервые принимал участие в подготовке доклада МГЭИК, изнутри этот процесс выглядит совсем иначе, чем представлялось. Участники обсуждают каждое утверждение, строчку и даже отдельные термины. Битва идет за точность формулировок, обоснованность тех или иных выводов. Один из острых вопросов — устойчивость шельфовых ледников и потенциальный вклад ледяного покрова Антарктиды в рост уровня Мирового океана. Дело в том, что сейчас недостаточно данных, чтобы сказать, произойдет ли вообще разрушение ледников континента, и если да, то с какой скоростью и когда. Но мы понимаем, что такая вероятность есть. На западе Антарктиды уже начался этот процесс, однако обратим он или точка невозврата пройдена, неясно. Каждое слово в докладе подтверждено научными исследованиями: проанализировано около семи тысяч статей. Готовили черновики, привлекали экспертов, работали с комментариями — все было в открытом доступе, любой, даже неспециалист, мог прислать замечания к текстам, и мы обязаны были отвечать каждому. Два года, по сути, волонтерской работы. На сессии в Монако последние две недели обсуждали окончательную версию доклада. Заседания длились по 27 часов. — Что можно сказать по итогам вашей собственной научной работы и анализа литературы о горных ледниках? — Мы с коллегами занимаемся балансом массы ледников, палеоклиматом, изучаем ледниковые керны из скважин. Если есть баланс между накоплением снега и таянием ледника, то он стабилен. Если один из процессов преобладает, то ледник либо растет, либо уменьшается. То, что происходит сейчас, не компенсируется ростом осадков. Подавляющее большинство ледников в мире — и полярные, и горные — сокращаются. Единственное исключение — это так называемая аномалия Каракорум в высокогорной Азии. В западном Куньлуне, Восточном Памире и в центральных районах Каракорума ледники стабильны и даже немного накапливают массу. Это аномальное поведение связано с механизмами, которые на данный момент превалируют над потеплением. Например, изменения атмосферной циркуляции приводят к увеличению облачности и осадков. О том, что ледники в ускоренном темпе теряют массу, говорилось и в предыдущих докладах МГЭИК. Но достоверность нынешних данных совершенно иного уровня. Раньше выводы были сделаны по не очень большому числу ледников. Мы, например, ничего не знали про их массу, а это самый главный параметр. Одно дело следить по фотоснимкам за тем, как язык ледника отступает, и другое — по спутниковым данным оценить реальную потерю массы целых ледниковых систем. По этим показателям можно определить их вклад в подъем уровня Мирового океана. Оказалось, что малые ледники в сумме дают почти столько же, сколько Гренландия. Так, с 2006 по 2015 год Гренландия каждый год теряла около 280 миллиардов тонн льда, Антарктида — 155 миллиардов тонн, а остальные ледники — 220 миллиардов тонн. Их совокупный вклад в повышение уровня моря в этот период был равен 1,8 миллиметра в год. Общая скорость подъема поверхности океана в среднем составляет 3,6 миллиметра в год. Наш доклад объясняет не только физические механизмы и наблюдаемые последствия, но и содержит прогноз: что будет происходить со льдом, снегом, вечной мерзлотой и океаном дальше. Как это все повлияет на экосистемы, людей, живущих в полярных, горных и прибрежных районах, это моделирование процессов на многие годы и столетия вперед, определение проблемных регионов, а также мест, где открываются возможности, в том числе в российской Арктике. — Речь о Северном морском пути? — И о нем тоже. Сокращается площадь арктических морских льдов, удлиняется период навигации, проход по арктическим морям открывается. Но длинное лето в Арктике — это еще возможность разрабатывать полезные ископаемые, в том числе на шельфе. В то же время чем дольше морская вода свободна ото льда, тем сильнее разрушаются берега за счет волновой эрозии, термоабразии. Это уже проблемы конкретных населенных пунктов. Арктика теплеет быстрее, чем любой регион на планете. Зимой в 2016-2018 годах температура там была выше на шесть градусов той, что наблюдалась с 1980-го по 2010-й. Это выше естественной изменчивости климата. Потепление в Арктике ведет к сокращению количества снега. Кажется, неплохо — меньше работы дворникам. Но, во-первых, меньше снега — выше температура, смещаются экосистемы, а это значит — больше пожаров. Во-вторых, зимники теряют устойчивость. Надо понимать, что это основа большей части транспортной системы в Арктике. Происходит деградация мерзлоты, возникают риски для инфраструктуры. Более ранний сход льда в реках приводит к ранним паводкам. Последствия есть и для местного населения, которое ведет традиционный образ жизни, занимается рыбной ловлей. Какие-то виды рыб исчезают, а ареал других, непривычных, расширяется. Приходят новые болезни. Может показаться, что в большом, объемном тексте доклада теряются локальные проблемы, но они присутствуют повсеместно. Основной посыл — изменения идут активно в полярных и горных регионах по всему миру, существует набор мер для борьбы с их последствиями и успешные примеры. Чем раньше использовать информацию о них, тем лучше. Однако в докладе нет рекомендаций, там содержится спектр выводов и существующих мер, а решения, что и как использовать, — за политиками. — Какие решения они могут принять? — Есть две стратегии. Одна — это смягчение изменения климата с помощью уменьшения промышленных выбросов CO₂. Парижское соглашение и предыдущие доклады показывают, что риски возрастают, если мы не принимаем мер к сокращению выбросов, рисков меньше, если удастся удержать рост температуры в рамках 1,5 градуса от доиндустриального уровня. В докладе всегда несколько сценариев — что будет, если выбросы сокращать активно, и что будет, если все оставить как есть. Вторая стратегия — адаптация. Это меры, которые помогут смягчить последствия происходящих изменений для экосистем, людей, государств, экономик. Простой пример. Для горнолыжных курортов, страдающих от сокращения снежных осадков, можно поставить снеговые пушки, для прибрежных городов построить дамбы, системы отвода воды, в горных районах — защиту от схода лавин, селей, на приледниковых озерах возвести защитные инженерные сооружения. Местной общине можно рекомендовать сменить род хозяйственной деятельности, есть также множество других мер разного масштаба. Одни требуют вмешательства государства, другие могут быть отданы местным властям или в частные руки. — Остались ли среди экспертов и ученых те, кто скептически относится к антропогенным причинам глобального потепления? Вы спорили об этом во время обсуждения доклада? — Это уже факт: научные работы, где это доказывается, опубликованы. Сейчас этот эффект разбирают на уровне молекул и пытаются уменьшить погрешности в расчетах. Представление о том, что среди ученых нет консенсуса, ошибочно. Есть вопросы к внутренней изменчивости климатической системы, точности моделей. Вопросов к физике процесса нет. Это даже уже не научный мейнстрим. Вопросы парникового эффекта разбирались в первых докладах МГЭИК. Сейчас и у правительств нет к этому вопросов. А есть вопросы к точности прогнозов, стоимости принимаемых мер, к эффективности различных способов смягчения и к политическим решениям. У неспециалистов, возможно, вопросы остаются, потому что они не читают первоисточников. Мы почему-то верим в науку, которая делает нам айфоны, а наука, которая говорит о парниковых газах, вызывает у нас недоверие: мол, мы же такие маленькие, на что мы можем влиять? Без парникового эффекта температура на Земле была бы на 33 градуса ниже, жизнь была бы принципиально иной. Мы к естественному парниковому эффекту чуть-чуть добавляем, он постепенно усиливается, температура медленно растет. В докладе, кстати, сделана попытка выяснить, каков вклад антропогенного фактора в изменение массы ледников и снежного покрова. Связи косвенные, выявить их сложнее, но мы попробовали. Нужно понимать, что МГЭИК уже выпустила несколько докладов и сейчас повестка научных исследований во многом формируется не интересами ученых, а правительствами стран — участниц соглашения. Раньше было много вопросов о том, происходит ли потепление и почему, действительно ли человек влияет. Сейчас фокус смещается: интересует, что конкретно произошло в таких-то регионах, какие меры принимаются, какие последствия наблюдаются и каковы прогнозы. Мы не повторяли выводы предыдущих работ, а делали акценты на новом знании. А в конце каждой главы изложены пробелы в наших знаниях, они указывают направления будущих исследований. Например, в отличие от температуры воздуха, измерить массу снежного покрова в горах, Арктике, объем осадков сложно, а эта неуверенность влияет на другие выводы — например, как изменится теплоизоляция многолетнемерзлых пород. Или открыт вопрос о содержании парниковых газов в мерзлоте и их поступлении в атмосферу в связи с таянием. Мы понимаем, что это будет происходить, но как и в каких масштабах? Как станут меняться экосистемы? Что будет происходить с циркуляцией воды в океане? И таких вопросов еще много. ••• В жилом доме по батареям пустили электричество