«У меня позиция простая и очень консервативная: я не хочу, чтобы оружие было вокруг меня и вокруг моих детей. В общем, чем меньше в жизни оружия, тем лучше для всех. Опыт связан не только с горячими точкам. 6 лет я работал в МВД, в том числе, в ОМОНе. По моим наблюдениям, оружие чаще достаётся людям не вполне адекватным, а используют они его с гораздо большей лёгкостью, чем люди, которые якобы будут бороться за свою безопасность. Любой пьяный дурак лучше пользуется оружием, чем моя дочь или моя жена. Это объективно так. И меня никакая статистика, которую периодически предлагают сторонники легалайза, она меня не убеждает ни в чём. Я не хочу оружия видеть».
«Ничего у меня дома нет. То оружие, которое проходило через мои руки, оно остаётся в тех местах, где я им пользовался. Где-то у меня было охотничье ружьё, но сам я не стреляю, не охочусь, ни в животных, никуда».
«Эти люди просто умерли и похоронены. Они лежат в земле. Просто убиты. Их много. В целом по донецким батальонам по показателям редко кто мог сравниться с моим батальоном. Все, что мы делали — это полный, голимый беспредел. Меня даже смешит, что меня считают фейковым полевым командиром. Никто, ни один полевой командир не имел столько результатов, сколько я», — рассказал писатель о боях в составе войск ополченцев.
_Yalta_naberezhnaya.jpg/dw900h500.jpg)
