КНДР — одна из самых закрытых стран в мире, но даже из нее возможно сбежать. Каждый год группы беженцев просачиваются через границу с Китаем в поисках лучшей жизни, но зачастую оказываться в настоящем аду. В приграничных районах КНР процветает торговля людьми: предприимчивые дельцы ловят ничего не подозревающих беженок и продают в секс-рабство. Недавний доклад лондонской неправительственной организации, основанный на разговорах со спасенными рабынями, вскрыл масштабы этой многомиллионной индустрии.
Спрос рождает предложение
«Трое мужчин похитили меня рядом с границей. Уже стемнело, они посадили меня в машину и повезли в горы. Старший мужчина изнасиловал меня первым. Когда второй мужчина начал меня насиловать, я потеряла сознание. Когда я очнулась, у меня шла кровь и я была привязана к дереву. На следующий день один из мужчин вернулся. Он продал меня посреднику», — рассказывает одна из жертв рабства, женщина по имени Чжон из северокорейского города Синыйчжу.
Ее история — одна из многих. Исследователи центра Korea Future Initiative (KFI), базирующегося в Лондоне, поговорили с десятками таких, как она — северокорейских женщин, спасшихся из секс-рабства в Китае.
Индустрия торговли северокорейцами в Китае, согласно этому докладу, начала приобретать угрожающие масштабы еще в 90-е годы прошлого века. В КНДР в эти годы свирепствовал голод и люди бежали просто, чтобы выжить. Одновременно с этим в Китае политика «одна семья — один ребенок» привела к тому, что молодых мужчин в стране стало на порядок больше, чем женщин. Большинство семей хотели иметь мальчика, поэтому делали аборты, если узнавали, что у женщины родится девочка. Таким образом, возник спрос на зарубежных невест.
Авторы доклада указывают, что из Северной Кореи проще сбежать женщинам. В отличие от мужчин, им дозволяется быть домохозяйками. Это значит, что никто не заметит их отсутствия на рабочем месте, что дает драгоценное время на побег. Но женщины и более уязвимы для торговцев людьми. Нередко посредники кормят их сказками о безбедной жизни в Китае еще на родине, кореянки платят за рабочее месте на китайском заводе (от $500 до $1000), пересекают границу, но там их ждет секс-рабство.
«Мне было 14 лет, и кузен моей мамы в Китае договорился о рабочем месте для меня на фабрике одежды в Яньбяне, — поделилась женщина по фамилии Хуанг. — Вместе с посредником я переплыла через реку ночью, меня привезли на машине в какой-то дом. Там я поняла, что все было ложью. 36-летний мужчина купил меня за 24 000 юаней (примерно 222 000 рублей — «МК»). Мне удалось сбежать до того, как его мать принудила меня забеременеть».
Госпожу Хуанг еще продали задорого. Минимальная цена на северокорейскую жену в Китае составляет всего 1000 юаней. Они пользуются спросом в депрессивных сельских регионах, вымирающих деревнях. Китайские женщины мигрируют из таких мест, ведь благодаря сложившейся демографической ситуации им не составит труда найти мужа в городах. Поэтому некоторые деревни (их так и называют — «деревни холостяков») держатся исключительно на покупных женах.
Сбежать можно не только с помощью контрабандистов. Иногда кореянки самостоятельно пересекают границу с Китаем и бродят в приграничных районах в поисках помощи. Об этом знают торговцы людьми, которые охотятся за живым товаром. Гражданок КНДР они вычисляют по одежде и поведению, подходят к ним и предлагают помочь. После этого их либо продают напрямую, либо свозят в дома, похожие на мини-концлагеря, где избивают и насилуют до перепродажи.
Чемодан, вокзал, бордель
Вот еще одно свидетельство от женщины по фамилии Ким: «В Даляне много южнокорейцев. Мы подсовывали карточки с рекламой под их двери в отелях. Карточки на корейском с рекламой того, что мы предлагали. В большинстве случаев нас заказывали в бары. С первым южнокорейцем в своей жизни я познакомилась благодаря проституции».
Тем беженкам, которых продали в качестве жен, можно сказать, еще повезло. Большая часть кореянок отправляются в бордели, где их держат на голодном пайке и распоряжаются по своему усмотрению. Хотя проституция в Китае запрещена, она процветает подпольно: под видом массажных салонов, ресторанов, бань и парикмахерских. Бордели посещают, по разным оценкам, от 10% до 20% китайских мужчин. Некоторые из подобных заведений специализируются исключительно на молодых беженках из Северной Кореи для клиентов из южной части полуострова. В больших городах вроде Шанхая владельцы борделей помечают своих рабынь специальными татуировками, чтобы обозначить их принадлежность определенному человеку и предотвратить похищения со стороны конкурентов.
Повсеместное распространение высокоскоростного интернета сделало сексуальную эксплуатацию беженок еще проще. Часть из них, как они рассказали, принуждали сниматься в порно по веб-камере, выполняя пожелания клиентов со всего света. В таких онлайн-борделях жертвам жилось еще хуже.
«У нас была всего одна комната, в которой мы спали и ели. Она была маленькой. Окна были всегда закрыты, поэтому никто не мог видеть нас и было очень жарко. Если мы засыпали, пока ждали онлайн-клиентов, жена хозяина колола нас швейной иголкой. Она использовала иголку, чтобы следы от нее не были видны через веб-камеру», — поделилась одна из жертв Чжан.
Две девушки, Ли Юми и Кван Ха Юн, по сообщению Си-эн-эн, провели в таком месте семь лет. Хозяин выводил их на прогулки в парк раз в полгода, а все попытки сбежать оканчивались неудачей. Но летом прошлого года один из онлайн-клиентов по акценту догадался, что Ли из КНДР, и дал ей телефон корейского пастора Чун Ки Вона, христианская организация которого занимается спасением северокорейских рабынь. Местные СМИ наградили его званием «азиатский Шиндлер», по имени немецкого промышленника, спасшего более 1000 евреев во время Холокоста. Примерно столько женщин организации пастора «Дурихана» удалось вызволить из секс-рабства с 1999 года.
Через корейский мессенджер KakaoTalk Ли и Кван договорись с пастором Чун Ки Воном о плане побега. В день, когда хозяин рабынь был в отъезде, команда «Дурихана» приехала к дому, где они жили. Девушки связали вместе простыни, выбросили их из окна, а их сообщники внизу прикрепили к ним веревку. Спустившись, они запрыгнули в машину и уехали прочь. Им выдали поддельные корейские паспорта, по которым они выбрались из Китая в соседнюю страну (из соображений безопасности Си-эн-эн не раскрывает в какую). Там они постучались в консульство Южной Кореи и после нескольких дней допросов и проверок получили право въехать на их новую родину. В Южной Корее существует Министерство объединения, оно занимается в том числе вопросами помощи и адаптации северокорейских беженцев. С 1998 года Южная Корея приютила около 32 тысяч перебежчиков с Севера.
Почему не бегут в Россию
Почему девушкам потребовалось добираться до соседней страны? Дело в том, что у Китая с КНДР установлены самые тесные отношения среди мировых держав. Пекин рассматривает корейцев не как беженцев, а как нелегальных мигрантов. Поэтому если они попадут в руки полиции, их ждет высылка на родину. Неправительственная организация KFI утверждает, что там перебежчиков пытают, но эта информация не подтверждена.
Не все жертвы рабства хотели сбежать навсегда, некоторые планировали просто подзаработать за рубежом и вернуться домой. Известно, что заводы с северокорейскими рабочими располагаются и на территории российского Дальнего Востока. Они находятся под пристальными присмотром северокорейских спецслужб, а часть заработка рабочим приходится отдавать своим властям. Хотя условия труда на этих заводах нередко описываются как рабские, жители Северной Кореи все равно зарабатывают там больше, чем на родине, и охотно пользуются этой возможностью.
Северная Корея имеет общую границу с Россией, как и с Китаем. Возникает вопрос, почему кореянки бегут именно в Поднебесную, хотя, как установили исследователи, 60% из них попадают там в рабство? «МК» задал этот вопрос авторам доклада из Korea Future Initiative. «На границе с Россией происходит мало побегов, — ответил нам представитель организации Майкл Глендиннинг. — Так как граница с Китаем больше по протяженности, на ней больше слепых мест, которые не патрулируются северокорейскими пограничниками. Это делает побег в Китай проще. Боюсь, у нас нет информации о точном числе северокорейских беженцев в России».
С приходом к власти в КНДР Ким Чен Ына контроль на всех границах был усилен. С китайской стороны тоже делаются попытки предотвратить нелегальный трафик мигрантов, происходят аресты внутри страны. Каждый год китайские власти задерживают около 6000 выходцев из Северной Кореи. Количество побегов уменьшается, и в этом играет немалую роль то, что экономическая ситуация к северу от 38-ой параллели в последние годы все-таки улучшилась. Во всяком случае, речь уже не идет о голоде.
Судя по свидетельствам молодых перебежчиков, на отчаянный шаг их зачастую толкают разногласия с родителями и отсутствие социальных лифтов. В Северной Корее существует своеобразная кастовая система «сонбун». Возможность жить в столице, работать на престижной работе с высокой зарплатой и получать другие социальные блага в этой стране зависят от происхождения. Судьбу человека определяет, кем был его дед или прадед: пламенным сторонником режима Ким Ир Сена или коллаборационистом, а то и потомком японцев. В соответствии с этой системой все граждане делятся на благонадежных, колеблющихся и враждебных. И если первые обеспечены всем необходимым, то для двух последних групп побег — единственный шанс на другую жизнь.
Правда, в большинстве случаев эти надежды не оправдываются. По оценкам KFI, в год индустрия торговли северокорейцами в Китае дает прибыль в более $100 млн. Несмотря на меры борьбы с ней, она продолжает процветать. Авторы доклада призывают мировое сообщество задуматься о судьбе этих людей и позволить беженцам просить убежища в посольстве любой страны, а не только Южной Кореи.
_Yalta_naberezhnaya.jpg/dw900h500.jpg)
