В обеспечении нашей с вами безопасности бойцы Росгвардии на передовой. Антитеррор, поддержание общественного порядка, безопасность во время массовых мероприятий, участие в ликвидации последствий стихийных бедствий — это все задачи войск национальной гвардии. И при их решении, конечно, ребята в военной форме нередко встречаются с угрозами их жизни и здоровью. Потому-то в ведомстве и существует своя медслужба. С одним из ее подразделений познакомился корреспондент «МК».
В системе медицинского обеспечения военнослужащих и ветеранов Росгвардии, членов их семей расположенному в подмосковной Балашихе Главному военному клиническому госпиталю отводится роль лидера. Сюда поступают на лечение самые тяжелые больные из всех восьми округов войск национальной гвардии РФ.
Когда сил окружной медицины не хватает, на помощь приходит медперсонал Главного клинического. Квалификация врачей, современное оборудование и передовые методики помогают возвращать в строй больных, прибывших в Подмосковье со всей России: от Калининграда до Чукотки, от Кольского полуострова до Крыма.
За год это 13–14 тысяч принятых пациентов, до шести тысяч операций. Медтехника — самая современная, включая ультразвуковую и рентгеновскую диагностическую аппаратуру, магнитно-резонансный томограф, эвакуационный модуль.
Среди ведущих подразделений Главного госпиталя — отделение хирургической инфекции и ожоговой травмы. Создано оно в 1984 году, и в 2019‑м отметит 35‑летие. Это не просто отделение с врачами высшей квалификации, но и настоящий методический центр по продвижению передовых медицинских технологий и оборудования. Во многом это связано с деятельностью кандидата медицинских наук Василия Мензула.
Он начал помогать врачам госпиталя в лечении тяжелых ожоговых травм еще в середине 90‑х. Тогда сюда привозили с Северного Кавказа много раненых и обожженных бойцов. Василий Александрович в то время работал еще в основанном им Московском областном детском ожоговом центре. Госпиталю помогал, как он говорит, по просьбе руководства и по велению души.
Обратились к нему за помощью не случайно. Специализировавшийся на детской ожоговой медицине Мензул к тому времени совместно с коллегами и партнерами разработал и запатентовал несколько новых образцов медицинской техники, используемой при пересадке кожи обгоревшим пациентам, а также принципиально новые перевязочные средства, позволяющие быстрее и эффективнее залечивать ожоговые раны в условиях собственной жидкой среды.
Пленочные повязки, применявшиеся для ожоговых, гнойных и огнестрельных ран, тогда были в новинку. Это теперь они стали общепризнанным международным стандартом.
Активно поддержал лечебные новации полковник медицинской службы Александр Ковалев, который стал начальником отделения в 2003 году. Военным медиком он участвовал в ликвидации вооруженных конфликтов в Нагорном Карабахе, в контртеррористических операциях в Чечне и Дагестане. Награжден орденом.
■ ■ ■
В ярко освещенной операционной, куда разрешил зайти доктор Мензул, все готово к работе. На специальном подвижном столе на спине лежит больной Артём. На нем маска. Наверное, для обезболивающего наркоза. У него сильно обожжена левая нога — от бедра до пальцев. Сам ожог пока не виден, он под белыми повязками.
Доктор Мензул должен освободить ногу от повязок, осмотреть рану и наложить новые заживляющие пленки.
Его руки ловко, сантиметр за сантиметром разрезают бинты. Под ними открывается жуткая картина обожженного человеческого тела. Кожи почти не осталось. Красное с белым мясом. Кое-где сочится сукровица...
Мне, в медхалате, непривычно завязанном сзади, очень хочется закрыть глаза, отвести взгляд от красной ноги, а еще лучше — быстрее выйти из светлой операционной куда-нибудь подальше...
Но негромкий быстрый говор Василия Александровича действует на меня успокаивающе, хоть и обращается он к больному:
— Хорошо, хорошо, отлично, Артём. Сейчас посмотрим, что у тебя. Подними ножку. Молодец!
И тут же операционной сестре:
— Влажные салфетки! Свет сюда!
И опять к больному:
— Артем, тебе везет еще. Не очень больно?
— Терпимо пока.
— Еще влажную салфетку!
Наконец мне можно выйти. Чуть позже, завершив свою работу, из операционной появляется Василий Александрович. Он доволен:
— Получили отличный результат, хотя парень поступил к нам через 20 дней после ожога. Лечили в другом заведении сухим методом. Там все засохло. Вы сейчас видели на перевязке. Мы продолжим дальше лечение и позволим ему вылечить эту ногу без операции по пересадке кожи, используя наши влажные пленочные повязки.
Он поясняет, что заживляющие пленки, к созданию которых он в свое время приложил руку, с внутренней стороны обработаны сухой смесью, состоящей из витамина B2 и сухого ощелачивающего вещества.
■ ■ ■
— Василий Александрович, ведь это, наверное, тяжело каждый день видеть страдания людей, боль? Или вы привыкли?
— Никогда не привыкнешь. Только молюсь, чтобы этих ожогов у людей не было. Заметил, что откуда-то силы берутся, я не знаю откуда. Всегда начало лечения ожога очень тяжелое. Человек в шоке. А представьте, если ребенок! Я с детьми много работал в ожоговом центре.
У меня не было, чтобы я брезговал. Хотя видел и таких, которые брезгуют. Да, тяжело, синдром выгорания есть. Конечно, мы меньше живем на свете.
Но я стал врачом, чтобы помогать людям независимо от цвета кожи, вероисповедания, места проживания и материального положения. Так воспитывали. И я не подвожу.
Да, работа тяжелая, я согласен. Но если взрослые больные или детки меньше умирают — это все нивелирует...
И тут же уже шутливо добавляет:
— У меня такая профессия, очень неинтересная людям. Кто узнает, что занимаюсь ожогами, реакция примерно одинаковая — ужас. Возьми, говорю, повязки на память — ой-ой, не надо... А был бы я банкиром, так, наверное, вообще бы не отходил от меня.
— Обидно, наверное? Ведь приходилось же людей с того света вытаскивать?
— Да, случалось. Но, если серьезно, люди, конечно, добро помнят. Некоторые через десять–двадцать лет приезжают, находят, благодарят.
— Как пришла идея применять влажные пленки для лечения ожогов вместо сухих повязок?
— Я работал тогда детским врачом. Знаете, как раньше было в больнице? Перевязки больных с ожогами — в понедельник, среду, пятницу. Так дети в понедельник под кроватью прятались, потому что это очень больно снимать присохшие бинты. Мы нашли метод. Запатентовали с одним израильским врачом. Начали применять, внедрять технологию в России. Теперь это является эталоном — так называемое влажное заживление. Повязка не прилипает, ее не отдираешь, меньше надо обезболивающих наркоуколов, меньше переливания крови. Экономически выгоднее — есть расчеты.
Официальное название — лечение ожогов и ран в собственной жидкой среде. В этих условиях происходит очищение раны и быстрое заживление без рубцов. Применяется при гнойных осложнениях, минно-взрывных и ожоговых ранениях и травмах.
В 2012 году в Эдинбурге на Всемирной конференции врачей по ожоговой травме и неонатальному лечению я доложил: из полутора тысяч больных детей — 82,7% вылечены без операций по пересадке кожи. Зарубежных коллег впечатлило.
То же было в Китае, куда я ездил по программе обмена опытом.
— Российская медицина не в отстающих, если сравнивать с зарубежьем?
— Я бы не сказал, что мы отстаем, особенно по квалификации врачей. Наши хирурги не уступают. Да, оснащенность иногда желает лучшего. Китай стал мощнейшей страной в плане медицины, Индия, Корея, Пакистан. В области желудочной хирургии они кое в чем уже обогнали европейскую медицину.
Но я не мог бы уехать работать ни в одну страну. Потому что я люблю свою. Тут у меня дети, внуки, друзья, вся жизнь.
■ ■ ■
В этой жизни доктора Мензула и его коллег из Главного клинического госпиталя Росгвардии есть, наверное, главное — постоянная готовность прийти на помощь людям, которые в этой помощи нуждаются. И они приходят — днем и ночью, в любое время суток, 365 дней в году. Ежегодно только в отделении гнойной хирургии и ожоговых травм проходят стационарное лечение более 450 больных и пострадавших, проводится более 400 операций.
_Yalta_naberezhnaya.jpg/dw900h500.jpg)
