С началом «арабской весны» и вызванных ею войн Турция, пользуясь слабостью соседей из числа бывших своих провинций, оккупировала часть их территорий и расширила зону своего влияния во всем Ближневосточном регионе. Этот курс, избранный для страны президентом Эрдоганом, западные СМИ окрестили «неоосманизмом», или попросту попытками реставрировать Османскую империю.
Времена далекие и близкие
Правящая в Турции Партия справедливости и развития, во главе которой стоит президент страны Реджеп Тайип Эрдоган, во внешней политике делает упор на «старые добрые времена», то есть на времена Османской империи, как на символ наивысшего подъема турецкого государства.
В культурном плане это выражается в том, что в стране регулярно снимается кино о тех легендарных временах, когда влияние Стамбула простиралось от Балкан и Северного Причерноморья до Северной Африки и Красного моря. На высшем государственном уровне продвигается научно-популярная литература об османской армии. Местные производители одежды используют средневековые мотивы. Бывает даже так, что президент Эрдоган вместо классического почетного караула предпочитает использовать при встрече официальных гостей бойцов, одетых в старинные доспехи и с копьями наперевес. Словом, во всем делается упор на «османские корни».
Для продвижения «османских идей» методы тоже выбираются проверенные временем. В последние десятилетия Османской империи турецкие султаны активно использовали средства «идеологической борьбы». Активно использовались идеи пантюркизма и панисламизма. То есть, иными словами, турецкий султан выступал заступником всех исламских и тюркских народов по всему миру. Нынешний правитель Турции, который получил прозвище «султан», и его кабинет также активно разыгрывают эту карту.
Турция активно покровительствует международной организации «Братья-мусульмане» (организация, деятельность которой запрещена на территории РФ), исповедующей идеи мирового исламского государства во всех странах, где проживают мусульмане. Поддержка этого движения позволяет Турции продвигать свои интересы по всему исламскому миру. И в первую очередь в Сирии, Ливии и Египте.
С «пантюркистских» позиций Турция выступает с активной поддержкой уйгурского мусульманского меньшинства в Китае (так что не удивляйтесь, если по приезде в Поднебесную у пограничников вызовут вопросы турецкие штампы в вашем загранпаспорте).
В период «арабской весны» братья-мусульмане взяли власть в ряде арабских государств (или попытались это сделать).
В Египте их власть в итоге была свергнута. В Сирии все вылилось в бесконечную войну. В Ливии после свержения Каддафи некоторое время действовало активно протурецкое правительство. Оно же продолжает удерживать контроль над Триполи и рядом регионов страны, но постепенно теряет свое влияние. Неудачи «протеже» вызвали в Анкаре желание активно поддержать союзников, в том числе военными средствами.
Так, в Ливии до недавнего времени турецкая поддержка правительства в Триполи оставалась предметом домыслов и догадок. Было известно, что турецкие танкеры регулярно заходят в порты страны, покупая нефть у местных вооруженных группировок, но и только. Однако весной-летом 2019 года, после военных поражений правительства Триполи и утраты им контроля над большей частью территории Ливии, Анкара пошла на почти открытое вмешательство в конфликт.
В Ливии впервые были замечены ударные дроны турецкого производства. Не менее трех штук из них были сбиты. По данным антиправительственных сил, в июне 2019 года фактический контроль над Триполи и местными военными группировками был установлен группой военных офицеров армии Турции во главе с генералом Ирфаном Тур Озсертом.
Также, по информации ряда СМИ, уничтоженные в аэропорту Триполи украинские транспортные самолеты Ил-76 с оружием для «братьев-мусульман» привезли в город оружие, купленное по указанию турецкой разведки и на турецкие деньги.
По мнению независимых экспертов, Ливия, как нефтяной регион, является «целью №1» для Анкары и вряд ли будет сдана кому-либо без боя. Впрочем, беспилотники и оружейные поставки — это еще не военная оккупация. Но и ее, как показывает жизнь, исключать нельзя.
До поры до времени Турция предпочитала не вмешиваться в сирийский конфликт. Ситуация изменилась после того, как проживающее в Сирии курдское меньшинство создало у турецких границ независимое государственное образование. Особенно встревожила Анкару военная поддержка, которую курдам оказали США и их союзники. Через турецко-сирийскую границу хлынул поток оружия, которое стало оседать у действующих в Турции формирований Рабочей партии Курдистана. Эта организация враждует с турецкими властями последние 50–60 лет. Для борьбы с курдами Анкара приняла решение о начале полномасштабных военных действий.
В августе 2016 года президент Турции Эрдоган заявил о начале военной операции «Щит Евфрата» на севере сирийской провинции Алеппо, цель которой — борьба с «террористическими группами сирийских курдов, угрожающими Турции». На сирийскую территорию вторгся турецкий военный контингент численностью 5–8 тысяч человек, с танками, легкой бронетехникой и авиацией.
По итогам операции, которая продолжалась по март 2017 года, под контроль армии Турции перешли территории площадью 2000 кв. км. Примерно тогда же началась военная операция против курдов Ирака, в результате которой турецкая армия заняла ряд территорий на севере этой страны.
В январе 2018 года турецкие войска начали новую операцию в сирийской провинции Алеппо. На этот раз целью стал район компактного проживания курдской диаспоры — город Африн и его окрестности. В бой снова была двинута армия, бронетехника, авиация (по заявлению генштаба вооруженных сил Турции, только за первый день в авианалетах были задействованы 72 самолета, которые поразили 108 из 113 намеченных целей). И хотя потери Турции в живой силе и бронетехнике на начальном этапе операции были достаточно велики, курдское сопротивление в итоге было подавлено.
Куда интереснее даже не сам ход военных действий, а то, как Турция подошла к организации жизни на оккупированных территориях. В Африне и окрестностях началась настоящая туркизация местного населения. Курдский язык был исключен практически повсеместно в официальных СМИ, сфере образования и культуры. Все названия и вывески стали переводиться на арабский язык с обязательным дублированием на турецкий.
В Африне было открыто отделение турецкой национальной почтовой службы. В школы стали массово поступать учебники турецкой образовательной системы, а в школьных классах теперь висят портреты Эрдогана.
Фактическим главой региона стал губернатор турецкой провинции Газиантеп, который регулярно совершает рабочие поездки в Африн. Хотя де-факто территория Африна признана суверенной сирийской территорией, ясно, что турки отнюдь не торопятся уходить с этой земли.
С точки зрения Анкары, об обращении к международному праву в данном случае не может быть и речи. Кстати, ситуация в Африне — это не первый случай «османской реэкспансии». Со времен краха Османской империи в начале прошлого столетия Анкара не упускала возможности прирастить территорию за счет бывших османских провинций. В 1939 году Турция заняла регион Хатай (по условиям соглашений по итогам Первой мировой войны он считался самоуправляемой территорией на севере Сирии). В 1974 году турецкая армия воспользовалась внутриполитическим кризисом в Греции для оккупации части острова Кипр.
Однако в обоих этих случаях речь шла о регионах, где проживало значительное турецкое большинство. Политика же Эрдогана направлена на расширение военного присутствия как на бывшей Османской территории, так и за ее пределами.
Кнутом и пряником
Впрочем, Турция далеко не всегда использует прямую военную силу для расширения зоны своего влияния. И даже напротив. Политический кризис на Ближнем Востоке — крайне запутанный и неоднозначный, позволил Турции заключить новые, даже самые неожиданные союзы.
Так, в 2017 году Турция получила сразу две военных базы: в Катаре и Сомали. Первая появилась после того, как власти Катара вступили в дипломатический конфликт с соседями — Объединенными Арабскими Эмиратами и Саудовской Аравией. В начале июня 2017 года, когда СМИ сообщали о готовящейся войне между нефтяными монархиями залива, Турция неожиданно заявила о военной поддержке Катара.
В последующие недели в Доху были направлены дополнительные силы турецкой армии, так что общая численность контингента достигла 3000 человек. Вместе с военнослужащими были переброшены танки, бронетехника и артиллерия. В марте 2018 года страны заключили соглашение о строительстве военно-воздушной и военно-морской баз Турции в Катаре.
Военная база Турции в Сомали, где сегодня обучаются кадры для армии африканского государства, также была открыта по просьбе местных властей. Одновременно на базе находится около 1000 сомалийских военных, которые проходят обучение под руководством 200–300 турецких офицеров. Как отмечают местные СМИ, база используется в качестве плацдарма для продвижения турецкого военного присутствия в мусульманской части Африки. Тем более что кроме ограниченного контингента США и войск ООН находиться в Сомали более никто не решается.
Обе базы расположены в ключевых стратегических районах — в Персидском заливе и вблизи Баб-эль-Мандебского пролива.
Что же дальше?
Турецкая «реконкиста», как мы можем видеть, идет по разным направлениям и с использованием различных методов. С одной стороны, Турция занимается приращением территории путем оккупации части соседних стран, с последующей туркизацией местного населения. С другой стороны, Анкара продвигает свое влияние в ключевых регионах за счет ограниченного военного присутствия.
Где это возможно, помощь получают местные вооруженные группировки. Где нет возможности таскать из огня каштаны чужими руками, приходит регулярная армия.
В качестве противодействия турецкой экспансии сформировалась военная коалиция из Египта (современное руководство которого недовольно присутствием Турции в Ливии), Кипра и Греции (которые решительно осуждают турецкое военное присутствие на севере острова). Вооруженные силы трех стран регулярно проводят военные и морские учения, часто в непосредственной близости от турецких территориальных вод.
В Сирии аппетиты Турции несколько сдерживают Россия и США, которые, по совершенно разным причинам, не одобряют перехода сирийской территории под турецкий контроль. Но далеко не факт, что так будет продолжаться всегда.
Под прицелом турецкой армии находится территория сирийской провинции Идлиб, где многие местные жители (преимущественно боевики и их сторонники) выступают за приход турецких войск, а также районы на восточном берегу Евфрата, где находятся изрядно надоевшие Анкаре курды.
В случае оккупации одной или обеих этих территорий их ждет последующая туркизация по отработанной схеме. И где граница этих устремлений — установить сейчас достаточно сложно.
А вот рост точечного военного присутствия Турции, похоже, будет только набирать обороты. Тем более что прецедент «возвращения под контроль» уже появился. А значит, ближневосточная система координат, сложившаяся после мировых войн, может претерпеть самые серьезные изменения.
МЕЖДУ ТЕМ
В то же время Эрдоган не прочь видеть Турцию членом «ядерного клуба». По крайней мере, выступая на днях на региональном съезде своей партии в городе Сивас, президент Турции заявил, что Запад запрещает Анкаре иметь ядерное оружие, что решительно неприемлемо. «В некоторых странах есть ракеты с ядерными боеголовками, причем не одна и не две. Но нам говорят, что мы не можем их получить. Я не могу этого принять. У нас Израиль рядом, это почти соседи. Он пугает, обладая ими (ядерными ракетами. — «МК» ). Никто не может его тронуть», — заявил Эрдоган.
