Во вторник 17 сентября граждане Израиля вновь — во второй раз за год — пойдут на выборы: не на какие-то принципиально другие (скажем, на прошлых выбирали главу государства, а сейчас — парламент), нет — на те же самые. Депутаты высшего законодательного органа страны, избранные 9 апреля этого года, не смогли сформировать правительственную коалицию, вследствие чего кнессет, проработав лишь несколько дней, принял закон о самороспуске. Самое грустное во всем этом то, что, согласно опросам, выборы закончатся почти с теми же результатами, что и пять с небольшим месяцев назад, никаких кардинальных сдвигов в общественном мнении не произошло. То есть Биньямина Нетаньяху, которого большинство израильтян хотят и дальше видеть главой правительства, и всю страну вместе с ним вновь ждут изнурительные и вызывающие отвращение межпартийные переговоры, по окончании которых одни и те же «музыканты» после каскада бесконечных взаимных обвинений и угроз сядут в примерно те же кресла, в который уже раз подряд…
в нашем инстаграм Лидеры большинства участвующих в выборах партий приелись гражданам страны до невозможности: глава правительства и лидер партии «Ликуд» («Единство») Биньямин Нетаньяху и глава Партии труда Амир Перец были впервые избраны в кнессет еще в 1988 году, первый номер списка «Сефарды — хранители Торы» Арье Дери — в 1992 году, главы партий «Наш дом — Израиль» Авигдор Либерман и «Еврейство Торы» Яаков Лицман — в 1999 году… Нельзя сказать, что путь каждого из них был усыпан только розами: и Нетаньяху, и Перец, и Дери возглавляют свои партии во второй раз, после довольно длительных периодов политической опалы; Дери так даже в тюрьме за взяточничество, коррупцию и злоупотребление общественным доверием успел посидеть. Однако все они «всплыли» вновь, продолжая оставаться у власти, и даже Дери, после всех нелицеприятных слов, сказанных в его адрес в приговоре суда, вернулся не куда-нибудь, а на пост министра внутренних дел (в Израиле это ведомство примерно соответствует существовавшему в России в 2004–2014 годах Министерству регионального развития).
Двадцать-тридцать лет одни и те же люди переходят из кабинета в кабинет: тот же Либерман, который много лет был лучшим коалиционным партнером иудейских религиозных ортодоксов, а сейчас вдруг переродился в ярого борца с ними, в разные годы был и министром национальных инфраструктур, и транспорта, и стратегического планирования, и иностранных дел, и обороны… Ни один работодатель в частном — да и в общественном — секторе никогда бы не поручил одному и тому же работнику отвечать то за вопросы энергетики и водоснабжения, то транспорта, то внешних связей, то армии и безопасности, ибо все это требует совершенно разной подготовки и компетенций, но для того чтобы быть министром, можно ни соответствующей профессиональной подготовки не иметь, ни требуемыми знаниями не обладать; как говорится, мандаты есть — ума не надо. Едва ли стоит удивляться тому, что все больше граждан Израиля относятся к своим правителям так же, как большинство россиян — к «Единой России», испытывая при этом чувство отторжения по отношению к политической системе в целом…
Понятно, что это отнюдь не только израильский феномен. Взглянем на мать парламентаризма Великобританию, где согласно действующему законодательству парламентские выборы должны проходить раз в пять лет. Сейчас должен был все еще работать состав палаты общин, избранный 7 мая 2015 года, однако дело обстоит по-иному: уже 8 июня 2017 года по инициативе тогдашней главы правительства Терезы Мэй в стране прошли досрочные выборы, а сменивший ее в июле этого года Борис Джонсон уже дважды вносил в палату общин проект закона о ее самороспуске и назначении новых выборов — он предлагал провести их 15 октября этого года. Депутаты эту инициативу премьер-министра дважды отклонили, но поскольку они отклонили и все остальные его предложения (с момента прихода Джонсона к власти в палате общин состоялось шесть голосований по тем или иным содержательным вопросам, и все их глава правительства проиграл), досрочные выборы ближе к концу этого года выглядят неизбежными.
Состав сформированного в Лондоне кабинета свидетельствует о том, что умы в нем работают не менее незаурядные и универсальные, чем в правительстве в Иерусалиме. Министром образования стал бывший министр обороны Гэвин Уильямсон, министром внутренних дел — Прити Патель, ранее возглавлявшая министерство международного развития, ведающее гуманитарными проектами и распределением британской помощи в странах третьего мира, а министром финансов — возглавлявший в прошлом и министерство внутренних дел, и жилищного строительства, и культуры и спорта Саджид Джавид. Хотя Борис Джонсон занял высший пост в структуре исполнительной власти исключительно потому, что это позволяла парламентская коалиция, сформированная Терезой Мэй, из ее кабинета он оставил на своих местах всего трех человек, один из которых — министр труда и пенсий Амбер Радд — 7 сентября хлопнула дверью с такой силой, что вышла не только из правительства, но и из Консервативной партии, от которой она трижды избиралась в палату общин.
Британский парламент находится в состоянии политического паралича: ни одна группа сторонников той или иной модели отношений страны с Европейским союзом — от полного выхода из него до еще большей интеграции в нем — не в силах мобилизовать большинство депутатов в свою поддержку. Какие бы идеи ни предлагались в этой связи на рассмотрение парламентариев (а, например, 27 марта этого года их было выдвинуто и поставлено на голосование аж восемь), большинство депутатов палаты общин проголосовало против каждой из них. Стоит ли удивляться тому, что, согласно результатам опроса, опубликованного 15 сентября в газете Sunday Express, 74% британцев считают парламент страны не соответствующим требованиям современности; около 80% выразили мнение, что парламент нуждается в срочных реформах.
Не то что британскому политическому кризису не хватала масла в огне, но бывший премьер-министр страны Дэвид Кэмерон подлил на днях целую канистру, передав для публикации в Times фрагменты своей новой книги. Среди прочего бывший глава правительства обвинил нынешнего (а они знакомы со студенческих лет) в том, что, принимая ключевые решения, он думал не о благе страны, а о том, что наиболее выгодно для его собственной политической карьеры, нередко «оставляя правду дома».
В России многие считают, что все проблемы в политике от того, что слишком много кухарок управляют государствами. Престиж образования и науки в России так велик, что каждый уважающий себя политик — от Владимира Жириновского до Рамзана Кадырова — обзавелся докторскими диссертациями; Виктор Ишаев, став губернатором Хабаровского края, не будучи даже кандидатом наук, закончил пребывание в этой должности академиком! Все понимают, что научных исследований никто из этих людей никогда не проводил, и про их образовательный и культурный уровень ни у кого тоже иллюзий нет. Однако Борис Джонсон, как и заваривший всю эту кашу, которую Великобритания четвертый год не может расхлебать, Дэвид Кэмерон — оба закончили и самую знаменитую в мире частную школу, Итонский колледж, и занимающий первое место в мире в столь любимых в сегодняшней России международных рейтингах в сфере высшего образования Оксфордский университет. Прекрасное образование, однако, не сделало их хорошими управленцами, и одному черту известно, когда и чем закончится политический кризис, в котором в значительной мере именно по их вине оказалась их страна.
Честное слово, очень трудно поверить, что во всей Великобритании нет людей, более подходящих на пост главы этой страны (королева является таковой лишь номинально), чем глава консерваторов — безответственный демагог и самовлюбленный авторитарный лжец Борис Джонсон, с одной стороны, и глава лейбористов — кондовый марксист, антисемит и поклонник латиноамериканских левых диктатур Джереми Корбин — с другой. Впрочем, и в то, что в США не было кандидатов, более подходивших на пост главы государства, чем Дональд Трамп и Хиллари Клинтон, поверить невозможно, однако гражданам этой великой страны, к несчастью для всего мира, пришлось выбирать именно между ними. Не буду врать: поверить в то, что Джордж Буш-младший и Барак Обама — самые замечательные государственные деятели, бывшие наиболее достойными двух президентских сроков, я тоже не смогу.
Во Франции два всенародно избранных президента — Николя Саркози и Франсуа Олланд — настолько разочаровали сограждан, что не смогли остаться на второй срок, и не исключено, что президент нынешний повторит их путь. Масштабы сотрясающих страну при Эммануэле Макроне акций протестов и забастовок чудовищны; покупая какой бы то ни было билет — на самолет, на поезд, в театр или в музей — никак нельзя быть уверенным, что самолет взлетит, поезд поедет, спектакль состоится, а двери музея не будут закрыты по инициативе тех или иных протестующих профсоюзов. В России существует многовековое подобострастное преклонение перед Парижем, но, побывав там в последние годы раз пятнадцать, я так и не смог смириться с тем, что французы привыкли к такому ужасному состоянию инфраструктуры метрополитена их столицы, какого в Москве не было и в годы Второй мировой войны.
Демократия, конечно, лучше авторитаризма, и если «умное голосование» помогло 8 сентября пройти в Мосгордуму блогеру, пишущему под именем «сталинец», то это голосование может быть названо каким угодно, только не «умным». Однако демократия сама по себе не решает никаких проблем даже в тех областях, в которых она их, по идее, решать должна — в сферах государственного управления и взаимоотношений между гражданским обществом и государством. Демократия как будто отличается тем, что граждане сами выбирают своих представителей в органах власти, которые таким образом обретают общественную легитимацию, ведь власть имеет право быть властью только до тех пор, пока граждане страны ее таковой готовы видеть. Однако, увы, что в Израиле, что в Великобритании, что в США, что во Франции, что в России — при всех огромных различиях в характеристиках электоральных процессов между ними — граждане не чувствуют, что это их власть, что их голос хоть кто-то слышит и с ним считается. Демократия была хороша как антитеза сталинизму и гитлеризму, однако в наше время она перестала давать ответы на вызовы времени. Демократия не должна превращаться в фетиш, ей нужно искать и находить альтернативы. Банальность о том, что «ничего лучшего человечество не придумало», лишь должна побудить что-то лучшее придумать, и чем быстрее — тем лучше.
