Лозунг «Россия для русских» поддерживает каждый второй россиянин, а две трети населения (71%) хотят ограничить проживание в стране «чужаков». Такие настроения, как следует из данных социологов «Левада-центра», резко растут второй год подряд. И затрагивают уже какие-то совершенно глубинные и неактуальные шаблоны типа антисемитизма.
Помните новогоднюю историю про дедушку из Бийска, у которого журналисты спросили, нравится ли ему наряженная городскими властями елочка? Он еще ответил: «Я (Роскомнадзор) последний без соли доедаю, нравится ли мне, (Роскомнадзор), елочка!?»
А ведь елочка же не виновата, правда? Да и дедушка, которого позже разыскали, оказался вовсе не противным злюкой.
Вот и здесь та же самая история. Что, за два года Равшаны с Джамшутами испортились? Наоборот. Осознавая свое бесправное положение, мигранты (не все, но в большинстве) стремятся не создавать проблем местным.
Может, мы их неожиданно невзлюбили сильнее обычного? Да вроде люди в национальной одежде с надписью типа ГБУ «Жилищник» стали привычной частью пейзажа. К тому же вполне работает прививка от махрового национализма, полученная благодаря событиям на Украине. Политологи отмечают, что мы готовы на словах поддерживать своих националистов, но вот допустить их до власти, проголосовать за радикалов — не очень.
Тем не менее доля выступающих за ограничение проживания цыган выросла с 17 до 40%, китайцев — с 15 до 39%, выходцев из Средней Азии — с 19 до 32%, уроженцев Кавказа — с 22 до 31%, украинцев — с 8 до 18%, евреев — с 4 до 17%.
Просто очень легко быть добрым, щедрым, радушным и гостеприимным — все флаги в гости будут к нам, — когда не последний доедаешь, и даже с солью.
— Люди сейчас чувствуют себя куда менее оптимистично. Когда у тебя растут доходы, ты воспринимаешь спокойно, что рядом с тобой работают люди других национальностей, приехавшие из других стран. А когда у человека зарплата не повышается, а инфляция растет, он начинает искать того, кто отбирает у него деньги, — говорит политолог Алексей Макаркин. — Апатия в обществе, о которой сейчас правильно говорят, — это не просто апатия, когда человек уходит в себя и не думает ни о чем. Она сопрягается с нарастающим раздражением и поиском врага. И вот одним из таких врагов становятся чужаки. Которые, с точки зрения людей, представляют собой множество проблем. Кто-то с точки зрения безопасности, кто-то работу отбирает.
В принципе, это не ново. Такие периоды у нас уже были — доходы падают, значит, виноваты трудовые мигранты. Просто, удобно, понятно. Вот проблема, вот враг, вот решение — не пущать, выгнать.
А теперь еще раз посмотрим на цифры. Евреи-то тут при чем? Вы вообще видели в России еврея — трудового мигранта?
Похоже, раздражение, о котором говорит Макаркин, на этот раз гораздо глубже. Оно доведено до такой степени, что в сознании всплывают шаблоны не только 90-х годов (помните, кто тогда олигархами слыл, и развалы антисемитской литературы на улицах?), но и стереотипы, закрепившиеся со времен советской пропаганды.
— То, что было в 80-е и 90-е, люди стали забывать. Весь этот антисемитизм стал уходить. Он неактуален, — считает Макаркин. — Но теперь эти воспоминания начинают вылезать. И когда ты ищешь виновных, то вдруг вспоминаешь, что читал в далеком детстве. И думаешь, а вдруг и правда?
Так что рост ксенофобии — это у нас не о злобном национализме. А о том, что мы виноватых не там ищем. Всё вокруг себя оглядываемся, а стоило бы голову поднять.
