Глава Минздрава Вероника Скворцова в своём сегодняшнем интервью в СМИ выступила за эвтаназию — вернее: на вопрос, разрешать или нет россиянам добровольную «хорошую смерть» – именно так переводится «эвтаназия» на русский язык, -- она предложила ответить самим же гражданам. В ходе всенародного референдума.
Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков прокомментировал неоднозначное заявление министра: «В Кремле нет никакой позиции по этой теме».
Тем временем, несколько месяцев назад ВЦИОМ провёл опрос населения: нужно ли действительно разрешать эвтаназию, считать ее вынужденным благом или безоговорочным злом. Порядка 50% жителей РФ полагают, что сводить счёты с жизнью - в любом случае плохо, а государство никоим образом не должно в этом помогать.
Оставшиеся 50% называют эвтаназию допустимой, если человек безнадёжно болен, из-за чего сильно страдает, как морально, так и физически.
Абсолютное большинство россиян (81 %) не разрешили бы проводить эвтаназию всем желающим пенсионного возраста после 60 лет, причем среди женщин эта цифра выше (84 % против 76 % у мужчин). Категорично к такому способу смерти относятся прежде всего люди с высшим образованием (84 %). Лишь 12 % респондентов называют процедуру добровольной эвтаназии стариков, независимо от состояния здоровья, правомерной.
И если на Западе вопрос разрешения эвтаназии считается, извините за тавтологию, давно решённым, в некоторых странах ЕС она не только одобрена, но при определенных заболеваниях даже одобряется обществом как право свободной личности в зрелом и демократическом государстве, то в России эта проблема лежит не только в медицинской и юридической, но и в этической плоскости.
Своё мнение о возможном референдуме по эвтаназии «МК» высказал Алексей СТАРЧЕНКО, Президент Национального агентства безопасности пациентов, член общественного совета при Росздравнадзоре.
– Госпожа Скворцова совершенно права, такие вопросы должны решаться только на всеобщем референдуме. Министр лично не может сказать - нужна ли нам эвтаназия или нет, она вправе спросить у народа. Тем более, что Конституция гласит, что единственным источником права в России является как раз народ. Ни врачи, ни, тем более, политики, вмешиваться в это обсуждение не должны. Я все же допускаю, что если общество пожелает, то какой-то вариант проведения эвтаназии в России может быть реализован. Если вдруг большинство ответит «да», то нужно будет решать уже чисто технические моменты.
– Речь идёт об активной или пассивной эвтаназии? (Напомним, что при активной больному предлагают ускорить наступление смерти, для этого делают смертельную инъекцию или дают выпить яд, а при пассивной просто прекращают проводить реанимационные мероприятия).
– Об активной эвтаназии мы даже не будем говорить, я думаю, что она в России невозможна и поддержана никогда не будет. Если поднимется вопрос об эвтаназии, то исключительно о пассивной. Можем ли мы отказаться реанимировать тех, кто высказал это пожелание в письменной форме? Сегодня в законодательстве РФ прямо указано, что реанимационные мероприятия не проводятся только пациентам с запредельными, несовместимыми с жизнью, травмами и пациентам с неизлечимыми заболеваниями.
– А кто устанавливает грань этой «запредельности»?
– Все решает консилиум врачей. В законе сказано, что любая просьба самого пациента о прекращении продолжения реанимационных мероприятий - запрещена, так как является, по сути, просьбой об эвтаназии. Если государство при помощи референдума решит, что мнение безнадёжно больного следует учитывать, должен быть разработан некий технический регламент. К примеру, как все это проводить человеку, который находится на длительной искусственной вентиляции лёгких без перспектив прийти в себя? Тут очень много разных вопросов встаёт, этических, юридических, религиозных, технических.
– Вопрос о прекращении реанимации решают медики, они и должны в итоге отключать аппараты жизнеобеспечения?
– По моему мнению, проводить пассивную эвтаназию должны не медицинские работники, а вспомогательный технический персонал.
– Подождите, но в странах, где разрешена эвтаназия, ее проводят именно врачи.
– Там совершенно другой менталитет, у них много чего такого, что в России не принимается на дух. Это не медицинская манипуляция, поэтому врачебного образования здесь не требуется. С моей точки зрения, не следует ставить медицинского работника в затруднительное положение и заставлять его делать то, что он делать в силу своей профессии не должен.
– А сейчас кто этим занимается? Кто выдергивает вилку из розетки?
– Сейчас никто. Ждут, пока больной умрет сам. Когда останавливается сердце, проводят реанимационные мероприятия. Клиническая смерть - скорее, жизнь, чем смерть, так как в этот период многие процессы обратимы. Если сердце после тридцатиминутного массажа не восстанавливает свою функцию, констатируется биологическая смерть, и только после этого больной отключается от ИВЛ. Но это уже не является эвтаназией. Хотя, как мне кажется, если произошла остановка сердца, то есть бог дал некий намёк, то, возможно, дальше и не нужно ничего делать...
– А если отключить аппарат ИВЛ обреченному, чьё сердце, тем не менее, ещё бьется?
– Это называется убийством. И это недопустимо.
Напомним, что новый виток споров об эвтаназии начался после того, как 23 октября стало известно о смерти паралимпийской чемпионки из Бельгии Марике Верворт, которая прошла через эту процедуру. Она согласилась на добровольную смерть из-за постоянных невыносимых болей на фоне неизлечимой болезни мышц.
