В Китае началась вторая волна коронавирусной инфекции, которую с самого начала предрекали эксперты. Впервые с начала апреля в стране стали опять выявлять COVID – 19 у местных жителей. Это случилось сразу в нескольких провинциях Китая, в том числе и в той самой Ухани, откуда пошел по миру новый коронавирус. Стоит ли ждать вторых волн в других странах, в том числе, в России? Где они более вероятны: в странах со строгим карантином или с его отсутствием? На эти вопросы обозревателя "МК" ответил директор Института медицинской паразитологии, тропических и трансмиссивных заболеваний им. Е.И. Марциновского Сеченовского университета Александр Лукашев.
Как сообщают СМИ, в Ухане выявлено пять новых пациентов с COVID, и все они жили в одном жилом комплексе. Коронавирус обнаружили и в городе Шулань, который находится на границе с Россией и КНДР. На следующий день в городе ввели карантин. Уровень риска власти подняли до отметки «высокий».
- Александр Николаевич, сейчас многие вирусологи говорят о том, что именно строгий карантин гарантирует приход второй волны. Это так?
- Не гарантирует, но создает условия. С другой стороны, если б никакие меры не предпринимались, это привело бы к резкому всплеску заболеваемости. Если судить по опыту круизных кораблей, где вирус действовал в замкнутом пространстве, в короткие сроки он затронул бы 20 процентов населения
- Почему формируются вторые волны инфекций?
- По общим правилам инфекции ходят волнами, волны - это обычное явление. Сначала идет всплеск заболеваемости, потом она ослабевает, у переболевших формируется иммунитет. А потом рождаются дети без иммунитета – и снова возникает волна. Инфекция вспыхивает, когда появляется неиммунная прослойка, которая составляет, например, 5-10% населения. И именно эта неиммунная прослойка болеет. А потом вирус уходит на несколько месяцев или лет. Но это касается знакомых человечеству инфекций: гриппа, ОРВИ, рота- и энтеровирусов и других. Эти инфекции формируют мягкие волны, потому что они затрагивают меньшинство населения. В случае с новой коронавирусной инфекцией иммунная прослойка на момент ее появления в мире составляла 0%.
- Некоторые эксперты называют реальные цифры инфицирования в Москве сегодня – около 2 миллионов человек. Вы согласны с такими оценками?
- Это было бы слишком оптимистично, ибо говорило бы о формировании хорошей иммунной прослойки. Я бы скорее согласился с оценкой, озвученной Сергеем Собяниным: сейчас заражено примерно 3% населения. Конечно, количество больных выше, чем зарегистрировано, но не в десятки раз. В Нью-Йорке на днях опубликованы результаты исследования населения на антитела: оно показало, что иммунитет к новому коронавирусу имеет 20% жителей города и 13% - в штате. Там была большая выборка, и разница доли людей с иммунитетом соответствует различиям в зарегистрированной заболеваемости.
- Недавнее исследования на антитела в ЦАО среди врачей амбулаторного звена не выявило иммунитете ни у одного из 167 медиков, которые постоянно работают с COVID. Ведь уже должно было произойти некое «проиммунивание»?
- Такой феномен существует, но его значение практикующие инфекционисты склонны сильно преувеличивать. С другой стороны, результаты странные и выглядят мало реалистично. У меня многие знакомые врачи переболели.
- Возвращаясь к теме взаимосвязи карантина и второй волны – можно ли сказать, что опыт Швеции все же правильный?
-- Мы не знаем, какой опыт правильный. Есть несколько вариантов: у каждого свои плюсы и минусы, и у каждого очень дорогая цена. Выйти из этой истории без потерь невозможно, и разные страны выбирают свой путь минимизации потерь. Сегодня этот путь уже стоил Швеции двух тысяч жизней. С другой стороны, у них будет быстрее сформирована иммунная прослойка, и вероятность второй волны в тяжелой форме существенно снижается.
К сожалению, ликвидация вируса на сегодня невозможна. И мы, кажется, не идем по пути большинства европейских стран, которые быстро снижают заболеваемость до нуля. Мы идём по пути США и Великобритании, которые вышли на плато и долго на нем "сидят" – с минимальным снижением числа новых случаев. Но теперь они снижают экономические потери, и у них нет стремления быстро искоренить заболеваемость. Минусы такого пути: будет больше погибших, а плюсы: будет иммунная прослойка. Ведь когда будет вакцина, не понятно, а естественная иммунная прослойка будет сдерживать вирус. И она не обязана быть 60 или 80%; уже наличие 20% переболевших будет предотвращать лавинообразное распространение инфекции. Таких показателей сегодня достиг Нью-Йорк, но это стоило ему 20 тысяч жизней, а он даже меньше Москвы.
-- Кстати, у вас есть версии, почему смертность в России такая поразительно низкая?
- Нельзя исключать и то, что реальные масштабы недооцениваются, хотя я не знаю, как это можно сделать в таких количествах. С другой стороны, спасать у нас тоже научились, это факт. К тому же в России одно из самых больших запаздываний смертности от заболеваемости. Я видел экспертные оценки: разрыв между выявлением случаев и ростом смертности составляет у нас в среднем 17 дней, так как умирают пациенты в основном с 14 по 21 день болезни. У нас инфицированных выявляют рано, и поэтому происходит большой разрыв между ростом заболеваемости и летальности. В других странах этот промежуток составляет от нескольких дней до 14 дней в Германии.
- Мы к этому придём?
- Да, скорее всего, летальность будет расти, но не до уровней Италии, например. У нас делают много тестов и считают бессимптомных пациентов. И повторяю: у нас научились лечить, и нет перегрузки медицинской системы. Научились вытягивать пациентов гепаринами и блокаторами интерлейкинов. Сейчас это единственное, что реально работает. Но это препараты, которые очень квалифицированный врач должен назначать индивидуально, и тут нет никакой универсальной схемы. Это - одна из проблем.
- А как же использование плазмы?
- Она может работать, но не получила пока широкого распространения. Пока ее вклад в статистику неизвестен.
- Какой прогноз вы можете дать по Китаю?
- Это больше не эпидемиологический, а социальный и организационный прогноз. Думаю, они будут ждать вакцину и привьют население. Но важно, чтобы вакцина была безопасна. А главная проблема с разрабатываемыми вакцинами – именно в том, что их безопасность пока невозможно подтвердить исследованиями. Утрируя, можно сказать, что если взять двадцать молодых людей и заразить COVID, то у большей части заболевание будет бессимптомным, у меньшей части, вероятнее всего, в легкой форме – и по формальным признакам в таком опыте самый дикий вирус можно признать безопасным. Это, конечно, шутка, но примерно то же самое может случиться и с вакциной. Самые опасные осложнения неудачных вакцин случаются не при вакцинации, а в момент, когда вакцинированный встречается с вирусом, особенно, когда иммунитет слегка снизился, могут начаться проблемы, например, через 2-3 года. Если вакцинировать тысячу человек, то возможные проблемы затронут единицы. Это приемлемо. Но если вакцинировать миллиард, и проблемы будут у миллиона – то это недопустимо. Например, против коронавируса SARS было разработано 38 вакцин, однако сегодня стало известно, что 28 из них оказались потенциально опасными. Конечно, сейчас эти ошибки учтут, однако на то, чтобы понять, опасна вакцина или нет, требуется несколько лет. А то, что производство вакцины собираются развернуть уже к новому году, по ускоренной схеме – большой риск. Между прочим, среди специалистов, занимающихся именно коронавирусами, мало кто принимает участие в разработке вакцин – они слишком хорошо знают про подводные камни. Большинство разработок ведут биотехнологи.
- Хочется понять: китайский карантин – пример для подражания или все же нет?
- Сегодня у Китая вероятность жесткой второй волны выше, чем во многих других странах. Но, с другой стороны, китайцы показали, что могут эффективно противостоять вирусу и выиграли месяц для всех нас. Им придется искать какое-то решение, они не могут так жить вечно. А вот в странах, где были тяжёлые вспышки, вторые волны менее вероятны и пройдут легче.
- А третьи волны будут?
- Да. И четвертые тоже. Эти волны вполне могут стать ежегодными.
_Yalta_naberezhnaya.jpg/dw900h500.jpg)
