Москва выходит из режима самоизоляции, но в интернатах для престарелых ситуация по-прежнему напряженная. Как написала на своей странице в соцсети Елизавета, директор фонда «Старость в радость», «для интернатов конец войны не наступит в ближайший месяц, а то и больше». Понятно, что в этих учреждениях, где сосредоточена самая, что ни на есть, группа риска, достаточно искры, чтобы опять полыхнуло.
- Лиза, где сейчас еще неблагополучно?
- На сегодня вспышки коронавируса, по данным министерства труда, произошли уже более чем в 200 домах интернатах, в регионах. А всего у нас в стране 1300 интернатов. Мы каждый день видим прибавление новых домов. И нет никаких гарантий, что не заболеют жильцы еще многих интернатов. Ориентируясь на рекомендации ВОЗ, опыт стран, которые раньше нас вошли в пандемию, я бы сказала, что о благополучной ситуации с домами престарелых, ПНИ и ДДИ в смысле риска заражения можно будет говорить только после окончания пандемии.
- С чем вы столкнулись во время этой необъявленной войны?
- За эти месяцы мы видели все: от высочайшего профессионализма и подвижничеств — до головотяпства и абсолютного безразличия к людям. Наверное, и невозможно быть полностью готовыми к эпидемии. Но бывают прямо-таки
- Но есть ещё пожилые люди, нуждающиеся в помощи на дому…
- Это – зона нашего бессилия. Во всех интернатах страны, включая детские, живет 280 тысяч человек. А на дому в помощи нуждаются, по очень приблизительной прикидке, 2.5 миллиона! Страшно, что этих людей даже толком не считают. Очень многие во время эпидемии потеряли помощь сиделок. Работоспособные члены семьи лишились дохода и не смогли платить за уход, или сиделки-мигранты уехали домой, кому-то не удалось оформить пропуска… Многим решительно недостаточно, чтобы им принесли еду к двери. Люди погибают тихо у себя в квартирах, потому что реально некому воды подать. И с этим не справиться силами фондов и волонтёров. Это все — следствие и заявительного характера помощи, когда люди не знают, куда обратиться, а система их просто не видит, и платности витальных услуг, типа кормления и мытья. К примеру, в перечне услуг кормление указано раз в неделю, а гигиена раз в месяц — все это надо менять на уровне законов.
- Какая ситуация в Вязьме, которая стала первым очагом вспышки коронавируса?
- В Вязьме официально снят режим ковида. Все выздоровели, кто смог... За время вспышки мы потеряли 21 человека. От коронавируса в доме умерли меньшинство — к моменту окончания вспышки на весь регион был 21 умерший от коронавируса. Инсульты, инфаркты, гангрены, диабет и просто старость на карантин не уходили. Хотя первые недели были страшно тяжелыми для всех, мы понимаем, что изо всех сил старались сделать так, чтобы люди не оставались без помощи.
Понимаете, у нас и до пандемии в этом интернате было дополнительно 19 сотрудников от фонда – помощники по уходу, культорг. И в Вязьме был некоторый запас прочности. А в случае, когда на 30 маломобильных человек одна нянечка, они будут и обезвоженные, и истощенные, и если заболеют — кто их выходит?
Сейчас в Вязьме продолжается режим изоляции, как и во всех социальных стационарных учреждениях региона. Персонал работает вахтами по 14 суток, перед вахтой сдаёт анализ на коронавирус, не выходит 14 суток за территорию, ночует и ест в интернате. Пожилых людей не могут навещать родственники и знакомые, в том числе волонтёры. Но уже все желающие гуляют на улице, уже нет чистой и грязной зоны, защитных костюмов... Есть прогулки на улице с музыкой и даже танцами, творческие занятия, постепенное возвращение к мирной жизни. И эпидемия, и «военное» положение, которое пережили бабушки и дедушки, и гибель соседей — это тяжелейшая травма. Теперь нужна реабилитация.
- Были случаи «охоты на ведьм» – агрессивной реакции местного населения на вспышку коронавируса в каком-либо маленьком интернате?
- Да, в маленьком городе Сельцо Брянской области народное напряжение излилось в какой-то момент на сотрудницу интерната, а потом и на весь интернат в целом. Эта сотрудница даже не выдержала прессинга в местных СМИ и соцсетях и уволилась. И никого не остановило, что у неё и всей ее семьи по три отрицательных анализа на коронавирус. Интернат назначили «очагом», бдительные граждане сообщали чуть ли не в полицию, когда родные приносили и вешали на забор персоналу, в одночасье оказавшемуся в изоляции даже без смены белья, пакеты с нужностями. Хотя это уж был абсурд: нельзя выносить что-то из «красной зоны», а не вносить жизненно необходимые вещи. К счастью, в Сельце уже все выздоровели. Там за этот период погибли четверо, все с тяжёлыми хроническими заболеваниями. Даже директор не знает, кто от коронавируса, а кто от сердца, например: это медицинская информация, а директор этим людям не опекун, чтобы больница ему справку о смерти выдавала... А теперь на директора завели уголовное дело, хотя она до вспышки соблюдала все карантинные меры, и «охота на ведьм» приобрела уже вполне угрожающий характер. Мы прекрасно понимаем, что должен быть строгий контроль за правильностью действий руководителей, персонала. Но на наших глазах сейчас несколько уникальных специалистов доказывают свою невиновность в момент, когда им надо организовывать в своем учреждении спасение людей.
- За это время вы столкнулись с какими-то препятствиями, бюрократическими «заморочками».
- Пожалуй, самое большое препятствие — режим замалчивания, который включают то там, то сям. Федеральный минтруд работает с нами вполне открыто, но многие пытаются «пересидеть» свою вспышку тихо. Причин тому множество. Во-первых, иногда СК приходит в заболевший интернат раньше медиков. Ищут, кого назначить виноватым, на кого завести дело за халатность. Поскольку гарантированного способа не пустить вирус в интернат нет, даже при полной превентивной изоляции, директора и сотрудники оказываются под двойным прессом. Они и так измочалены усилиями, которые прилагали для защиты подопечных, а тут вспышка все-таки случилась, надо снова мобилизоваться, чтобы им помогать, и в этот момент обязательно случается проверка. Остальное решается проще. Вот не пускали сиделок в инфекционную больницу — за сутки поняли, что иначе никак, пустили. Вот не пускали груз с СИЗами через карантинный кордон — да, пришлось много звонить и объяснять, но пустили.
- Прочитала у вас трогательную до слез историю, как лицом к лицу встретили эпидемию в Сосновке (Тамбовская область), как героически повела себя директор интерната Ирина Перекальская. Как там справились?
- В Сосновке сняли карантин даже раньше, чем в Вязьме. Свернули «госпиталь», который работал в интернате больше месяца. Ирина Перекальская 25 мая написала в фейсбуке: «Теперь наша задача — восстановить неокрепшие силы. Гуляем, занимаемся дыхательной гимнастикой, кто-то стал выходить на тренажёрную площадку. Этот трудный месяц останется в памяти проживающих и персонала навсегда». Но сказать, что там уже все легко, нельзя. Люди по-прежнему работают в изоляции вахтами по 14 суток, на четвёртую вахту найти желающих уже трудно. Все устали, соскучились по семьям, и психологическая нагрузка не менее тяжела, чем эпидемиологическая.
А таких замечательных директоров-подвижников много, на самом деле.
- В чем сейчас нуждаются ваши подопечные?
- Они нуждаются в каждом из вас. Система так устроена, что интернаты не имеют права нанимать временных сотрудников, даже если все штатные ушли на больничный в полном составе (а в эпидемию иногда именно так и бывает). Получается, что в интернате остается, например, один директор, охранник и 150 жильцов. Люди просто умрут без всякого вируса — они же не могут себе даже еды приготовить. Сиделок на замену, повара и так далее негде взять...
Читайте также: Врач из ковидной больницы рассказал, как вирус поражает все органы
_Yalta_naberezhnaya.jpg/dw900h500.jpg)
