Лихие 90-е впору изучать энтомологам
Хищник, побежденный бравым Арнольдом в одноименном фильме, Чужие и еще сотни тварей, залетевших с других планет в земные киностудии, — все представляли один «класс». Но в классификации не Маркса, а другого ученого Карла — Линнея. В своей исторической «Системе природы» (1758), расписывая «животное царство», он выделил класс насекомых. Самый многочисленный класс земных существ, бегающих под нашими ногами, пригодился киношникам своей максимальной непохожестью. Страшная удаленность их облика от наших «млекопитающих» канонов внешности подобна астрономической удаленности галактик, где подобные твари могли развиться в господствующую расу, обзавестись лазерами, звездолетами и потом положить фасеточный глаз на нашу планету. Все отношение к насекомым проявлено в двух строках «Википедии», идущих подряд: «Наука, изучающая насекомых, — энтомология. Боязнь насекомых — инсектофобия». Объект и логии, и фобии.
Фото: globallookpress.com Гадливость, переходящая в ужас, — основа эффекта «Хищника». Перед финальным боем с будущим губернатором Калифорнии хищник снимает свою высокотехнологичную маску. Окажись под ней волчий, тигриный оскал, вышла бы щекотная сказка про оборотней, сюжет, освоенный еще «старыми добрыми» братьями Гримм. Но те усики, жвала трехсоткратно увеличенного муравья, клеща, клопа, раскрывают пред нами совершенно новый класс ужаса.
Открытая широким массам галактика под ногами и галактики, увиденные в телескопы, родили гипотезу: «Наверху то же, что и внизу». Несомненна эмоциональная и хронологическая связь с ужасами подступавшего ХХ века: дата написания новеллы «Превращение» Франца Кафки — надежный маркер эпохи. Коммивояжер Грегор Замза, превратившийся в жука, — абсолютно новая страница в летописи превращений почти родственных: в волков, львов, птиц. Герой «Метаморфоз» Апулея, когда-то превращенный в осла, так даже порадовался весьма увеличившемуся при этом мужскому достоинству.
Долгий ряд превращений Кафка прервал в 1912 году. Кстати, и гибель в тот год «Титаника» назвали символическим стартом века мировых войн, газовых камер, атомных бомб. Причем в популярных описаниях новых ужасов часто мелькали те самые хитиновые тельца о шести конечностях: «людей травили газами, как насекомых», «после ядерного Апокалипсиса выживут только тараканы и скорпионы». Набоков в «Других берегах» и сотни советологов, русофобов в гораздо менее талантливых книгах уподобили муравьям строителей первых советских пятилеток. Известна диссидентская переделка гимна той эпохи: «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью!»
Единственный пример «насекомства» не ХХ века тоже связан с ужасом: «Вальядолидский диспут», 1551 год. Европейский спор: существа, встреченные в Америках, — люди? Они уже принесли горы золота, хлопка, но, отрицая величайший в истории геноцид, сторонники Хуана де Сепульведы (ученый и тоже, проверьте, «гуманист»!) настаивают: «Разума у индейцев нет». Оппоненты: «Но вот же города ацтеков, инков, майя». Сепульведа: «Строят по инстинкту, как муравьи, термиты».
Страшно и представить, за кого они приняли бы сибирских родственников индейцев, живших даже не в ацтекских городах — в чумах, юртах, ярангах…
А ХХI век породил известную по другим сферам психотенденцию — «привыкание к ужасу». Ближе к нашей насекомой теме: кампания за питание насекомыми. Кинозвезды, рекламируя, едят личинок, (уже) ловко подцепляя как спагетти, жуют червей.
Но, на мой взгляд, битвы муравьев, пожирание самцов самками богомолов или даже поедание Анджелиной Джоли блюда из пауков (да и ее «расправа» с бывше-мужем Брэдом Питтом тоже чем-то напомнила прием каракуртихи), не столь страшны, как картины пожирания изнутри, прорастания сквозь живое тело другой личинки. Не строя из себя энтомолога, признаюсь: и здесь меня более интересует продолжение социально-политических аналогий. Например, с годами перестроечными и лихо-святыми 1990-ми...
Вот гигантская, 10 сантиметров, личинка жука-носорога. Питается разлагающейся древесиной. А вот ловкая оса сколия после недолгой борьбы жалит личинку жука парализующим ядом и откладывает на ее тело крошечное яйцо. Далее слово корифею энтомологии Фабру («Жизнь насекомых»): «После первых укусов на теле личинки жука проступает кровь. Это своего рода «молоко», легко усвояемое крошкой-личинкой осы. Затем проедается жировое вещество, обволакивающее внутренние органы. Эту потерю личинка выдержит, не погибнет. Потом очередь мышц. И только в последний черед сколия принимается за нервные центры и дыхательную, трахейную сеть. Благодаря этой последовательности личинка сколии сохраняет свою провизию свежей (живой) до самого конца».
Аналогия этапов поразительна. Первые СП, т.е. совместные (с инофирмами) предприятия, тогдашняя надежа СССР, потом кооперативные туалеты, видеосалоны — потом от центров по «обналичке» — к МЕНАТЕПам, ЮКОСам…
Но не торопитесь бросать: «Ах, паразиты!» Энтомология здесь все строго различает. Паразиты — это хорошо знакомые человеку и его четвероногим друзьям вши, блохи.
А вот паразитоиды — это «организмы, проводящие значительную часть жизни (в личиночной стадии) внутри своего единственного хозяина, которого постепенно убивают в процессе поедания».
И вновь к фильмам, с которых началось сие «насекомое эссе». «Хищник-1» со Шварцем, на мой взгляд, превосходен. Выверенные, как в софокловом «Эдипе», порции нарастания драмы, раскрытия тайны. Фосфорная кровь и бесподобный тревожный, пульсирующий, «джунглевый» саунд-трек. Кажется, услышишь такой — начнешь озираться и в тихом подмосковном парке. Ну и финальное, квазитолстовское «срывание всех и всяческих масок», когда за навороченной гаджет-оболочкой открылась пасть таракана/паука. В общем, шедевр, хотя повторюсь: «Чужие», с насекомым, изнутри проедающим несчастных астронавтов, будут пострашнее.
Задумаешься только о… Оса сколия жалит личинку жука каким-то парализующим ядом, чтобы та, сопротивляясь, не сбросила личинку-«осенка». Всех побочных действий яда и тем более психосоматических подробностей жизни личинок жуков нам представить не дано… Но вдруг, моя фантазия, — укол осиного яда, парализуя, погружал ее в состояние блаженства, непротивления? И в сей нирване она пребывала до самого финала выедания? Или наоборот: в состоянии парализующего отвращения?
И если уж вернулись к анализу фильмов, продолжу свою фантазию-аналогию… А вдруг и вся кинопродукция от перестроечной порно/чернухи про кремлевские оргии и до стандартного военного набора, твердого, как известный «блюзовый квадрат», политрук-особист-стукач-герой/жертва… вдруг это всё — лишь парализующая доза, погружающая личинок в нирвану/антинирвану — до финала выедания?
Ведь признал же Чубайс, что вся ваучерная приватизация нужна была не для повышения эффективности предприятий и не для пополнения бюджета (вовсе смешно), а для формирования отряда благодарных новых собственников, делающих «реформы необратимыми». Даже странно, диковато представить: миллионы кинокилометров, тонно-книг… Сталин, запивающий «Хванчкарой» поедаемых младенцев, Берия, сгоняющий с московских улиц стада школьниц «с полноватыми, но не толстыми ногами» в свой дракулий замок, советско-американская идиллия про Дерибасовскую&Брайтон-Бич и, отдельно, фильм «Сволочи»…
И всё-всё-всё — ради того, чтоб какой-то конкретный король платных туалетов, вокзальных видеосалонов получил месторождение, а «обнальщик» — нефтеперегонный заводик? И ныне надо, построив жужжащую братию, скомандовать: «На Паразитов и Паразитоидов — рассчитайсь!»?
Но это я, как в «Хищнике», сгустил ужасы, и, чтоб за эту политэнтомологию не обвинили в «разжигании инсектофобии», вспомню нечто умилительное. Знаменитая рок-певица Юля Чичерина показывала ульи: она разводит пчел, не забирая у них мед. Блаженствует, слушая переливы жужжания. «Совершенная гармония», — пояснила мне. Продолжила цитатой Эйнштейна: «Если погибнут все пчелы — через двадцать лет вымрет и человечество».
_Yalta_naberezhnaya.jpg/dw900h500.jpg)
