Алеся Кафельникова вновь оказалась в центре внимания. Дочь знаменитого российского теннисиста выложила видео, на котором вылезла из окна машины, едущей на полной скорости. А потом отправилась на ютуб-шоу, где рассказала много о себе, своей жизни, наркозависимости, отношениях с рэпером Pharaon и ссорах с отцом. Мы выбрали самое интересное из этого рассказа.
О наркотиках
Почему перестала употреблять? Я одумалась, когда у папы начался кризис и я поняла, что ему из-за возраста нужно помогать. Я бы хотела, чтобы мои папа, тетя, бабушка и брат жили шикарно — летали в Париж и Милан.
Я столько нервов папе потрепала, он уже весь седой. Мне так стыдно. Наркотики принимала, потому что мне было интересно проживать какие-то моменты своей жизни в состоянии разных реальностей.
Сейчас я понимаю, что счастлива и без наркотиков. Там ты в двух состояниях — либо это работает, как антидепрессант, либо ты в постоянном чувстве эйфории, потом резко падаешь вниз.
Без наркотика моя жизнь как синусоида — от плохого будет хорошее. Очень тяжело выйти из зависимости. Я очень много раз клялась, что больше не буду. Но потом сидела, и моя зависимость мне говорила: «Тебе никто не нужен, тебе нужна я».
В том состоянии было клево, но я пока не хочу обратно. Пока, потому что я не знаю, что буду делать завтра. Прямо сейчас я не употребляю, так как слежу за своим питанием и карьерой.
О работе моделью и психозе
У меня была история, когда девочки дробили стекло в тональник. У меня на лице даже есть шрам. Моделинг — это очень тяжело, пальцы на ногах уже в ужасном состоянии, постоянные вспышки камер — слепнешь.
В Китае моделям платят около 20 тысяч рублей в час, за почти целый день выходит около 165 тысяч рублей. Огромные деньги, но 40% уходят агентствам.
Я очень часто «отлетаю», в моей голове работает какой-то отдельный механизм. Мне ставили психоз, не могу сказать, что он происходит у меня постоянно, но какой-то период своей жизни я вообще не помню. Я ничего не контролировала, со мной происходила полная чернота.
Мне говорили, что «я ужасна и хуже меня нет». Я это осознавала. Тогда моя биполярка работала так: я понимала, что я хуже всех, а значит я либо наказывала саму себя, либо делала себя еще хуже. Я всем доказывала, что могу быть максимально плохой.
Я начала себя резать в 13 лет — не чувствовала физической боли, меня разрывало изнутри. Мне бывает больно только внутри. У меня есть куча шрамов из-за того, что я просто не чувствую боли. Иногда я думаю, почему мое тело никак не хочет умирать?
Об отношениях с Pharaon (настоящее имя Глеб Голубин, прим. ред.)
Я все равно его люблю, даже когда говорю, что не люблю. Я даю ему шанс реализоваться, делать то, что он хочет.
У нас были теплые отношения. Это как любовь к папе, что бы ни случилось, каким бы ужасным он ни был отцом, я все равно люблю и принимаю его таким, какой он есть.
Сейчас нас с Глебом ничего не связывает — мы оба свободны. Мы не можем быть вместе — он хочет работать и я этого хочу. Ему надо летать, мне надо летать. Если оно твое, то наверняка никуда не денется.
Мне 20 лет, и что, я должна повеситься, что он там с какими-то телочками чпокается? Пожалуйста, делай это — я же офигенная и знаю, что тут без вариантов. Главное, чтобы он знал себе цену.
Об отношениях с отцом - теннисистом Евгением Кафельниковым
Папа всегда пытался меня огородить и не показывать, какой ужасной может быть жизнь. В Москве я не видела бомжей, бедность, не знала, как люди работают. У меня была гордость, что я живу красиво, но я не знала реальности этого мира.
После того, как я увидела все это на Бали, папа удалил меня везде, добавил в черный список. Тогда он сказал: «Ты либо сдохнешь, либо поймешь, чего хочешь». После того, как я нашла способ заработать на Бали я ему сама позвонила и поблагодарила, сказала, что горжусь им. Он же из бедной семьи, всего добился сам. Мне не хочется, чтобы он переживал, что его дочь все похерит.
