-->
Работа большого химического завода, к сожалению, не может быть совершенно безвредной. И возможные инциденты здесь, конечно, не норма. Но и не самый большой в жизни «сюрприз» – не кислотный дождь в Сахаре и не мор жирафов в Антарктиде. К тому же, общеизвестен комплекс проблем, с которыми столкнулся титановый завод в крымском Армянске с 2014 года.
Перекрытие Северо-Крымского канала лишило его привычного источника воды, которая использовалась в производстве продукции. Потом были и другие блокады. Товарная – остановила железнодорожное и грузовое автомобильное снабжение, лишив завод источников сырья. Энергетическая – вынудила пустить собственную генерацию на снабжение Армянска. Не было в жизни химического завода, дающего работу целому городу, хоть сколько-нибудь продолжительного периода стабильного функционирования в 2014-2018 годах. Он выживал, находясь в безвыходной ситуации. Закрыться нельзя – это катастрофа для всего города. Развиваться не получается – нет денег, одно тушение «пожара» за другим. Количество проблем переросло в качество, и экологическая беда таки настигла. А вместе с ней последовала реакция крымских властей и правоохранителей.
Конечно, без возбуждения уголовного дела в 2018 году обойтись было нельзя. Уж очень резонансной вышла ситуация. Пусть даже без серьезных последствий для здоровья. Но наличие-то отравляющего вещества в воздухе не оспаривалось, и с этим надо было что-то делать. Вопрос в другом: почему следствие снова пошло по пути поиска сотрудника железнодорожной станции, специализирующегося на обслуживании устройств соединения путей, предназначенных для перевода подвижного состава с одного пути на другой, а не реальную причину экологического бедствия? И почему показания по делу можно принести на флешке или набрать на компьютере следователя самостоятельно?
Семь месяцев на формальности
Обвинение предъявлено одному человеку – бывшему директору Армянского филиала ООО «Титановые инвестиции» Андрею Акулову, якобы допустившему нарушение правил обращения экологически опасных веществ и отходов. И это прямо противоречит всем громким заявлениям о предпосылках к произошедшему: перекрытию канала и аномальной жаре при отсутствии атмосферных осадков. Так как же катастрофа едва ли не вселенского масштаба с 236 потерпевшими превратилось в скромное дело против одного человека? На рассмотрение которого, к слову, не пришел ни один потерпевший, хотя приглашали всех.
Суду предстоит разобраться в этом, изучив 130 томов материалов дела. И есть подозрение, что чем дальше, тем интереснее будет процесс. Благо начало положено зажигательное. Прогресс в разбирательстве по уголовному делу против экс-директора Армянского филиала ООО «Титановые инвестиции» Андрея Акулова наметился лишь спустя семь месяцев после его передачи в суд. Это время ушло на сбор гражданских исков от потерпевших, приобщение и исследование всех материалов. И только 28 сентября начался опрос специалистов, принимавших непосредственное участие в следственных действиях.
В течение двух полных рабочих дней суд опрашивал сотрудников ФГУП «НИИ гигиены, профпатологии и экологии человека» ФМБА России. Трое из них приезжали на место экологического бедствия. Это заведующий лабораторией общей токсикологии и гигиенического регламентирования НИИ, врач-гигиенист Александр Земляной и сотрудники лаборатории – врач Дмитрий Гуляев и химик Евгений Карманов. Именно они и составляли отчет института, в котором зафиксирована определяющая роль кислотонакопителя титанового завода в экологическом бедствии, произошедшем на севере Крыма в августе-сентябре 2018 года.
Все зависит от задачи
Однако детальное изучение этого отчета в суде и опрос по его содержанию выявил множество нестыковок, фактических неточностей, нарушений в процедурах оформления взятых проб и их анализе. Имеются в нем и допущения, сделанные на основании ничем не подтвержденных исходных данных. Достаточно сказать, что, по признанию Евгения Карманова, при формировании своих выводов они исходили из того, что ранее – до происшествия – Армянский филиал ООО «Титановые инвестиции» фальсифицировал данные, предоставляемые контролирующим органам. Это само по себе – уголовно наказуемое деяние, если бы не одно «но». Утверждение специалиста абсолютно ничем не подтверждено, однако послужило отправной точкой для всех выводов. И хотя Дмитрий Гуляев целый день работал с документацией завода, в том числе с исследованиями сертифицированной заводской лаборатории, которые не подвергались контролирующими органами сомнению, получение этой информации никак не оформлялось и в расчет далее не принималось. Перед специалистами стояла другая задача, и все, что выходило за рамки, отметалось. По всем показаниям выходит, что цели провести доскональное исследование, выявить реальные причины происшествия и на основании этой информации дать рекомендации на будущее, чтобы избежать повторения, не ставилось.
Руководитель группы Александр Земляной заявил суду, что исследования воздуха и почвы, соскобы поверхностей и забор жидкостей проводились лишь там, куда их привозили сотрудники МЧС и ФСБ (своего транспорта у приезжих не было и на местности они не ориентировались). Прибыв в Армянск под утро 5 сентября 2018 года, специалисты сразу приступили к работе. Земляной и Карманов отправились исследовать воздух на берегу кислотонакопителя. Здесь с помощью индикаторных трубок они обнаружили превышение предельно допустимой концентрации хлористого водорода – ядовитого газа, вызывающего аллергические кожные реакции, ожоги слизистой, головную боль и множество других симптомов. По данным специалистов, непосредственно на берегу концентрация хлорводорода в воздухе в 50 раз превышала норму. По мере удаления от кислотонакопителя (всего замеры делались в 6 точках с разницей в один километр строго в западном направлении от начальной) концентрация снижалась, а в самом Армянске газ и вовсе не определялся.
Кислотные лужи и позеленевший кран
Зато обращали на себя внимание лужицы жидкости – Земляной сначала называл их свободной серной кислотой. Но экспресс-тур в химию школьного уровня привел к выводу о том, что это могла быть только соляная кислота. Химик Евгений Карманов объяснил появление таких «лужиц» реакцией хлорводорода с водой при снижении температуры ночью и выпадением росы. Карманов обратил внимание на гидрофильность хлорводорода (то есть его «любовь» к воде, хотя Земляной использовал понятие «гигроскопичности» – способности поглощать жидкость, что неприменимо в данном случае). Как следствие – выявить его в атмосфере города с помощью аэрозольных фильтров после выпадения росы оказалось невозможно. Именно поэтому в отчете в десятки раз отличаются показатели содержания хлорводорода в воздухе при применении разных методик его обнаружения. Суть же в том, что по факту днем 5 сентября хлорводорода в воздухе населенных пунктов не было. А 8 сентября Дмитрий Гуляев с помощью индикаторной трубки не смог выявить газ в атмосфере даже на берегу кислотонакопителя. Правда, в отчете этот факт никак не отражен – пробу не приняли.
Утром первого дня работы Земляной также взял соскоб с хромированной (по виду) поверхности стоящего на воздухе какого-то водопроводного крана. Эта проба якобы показала содержание хлорида хрома. И таким образом подтвердила выброс хлорводорода, что в отчете как раз зафиксировано. Однако опрос специалистов по такому, казалось бы, мелкому эпизоду выявил противоречия. Выяснилось, что соскоб с крана и его передача на анализ никак не оформлены. Где находился кран – непонятно. Сколько дней или лет провел на воздухе – неизвестно. А его хромированность – лишь предположение, и это вполне могла быть, например, никелированная поверхность. Да и хлор в этом самом хлориде мог появиться не только из хлорводорода. Земляной утверждает, что буквально все хромированные поверхности в городе были покрыты характерным зеленым налетом. Но ни одной пробы он больше не взял – обращаться к тем же автомобилистам посчитал «неприличным».
Удивительные открытия
Интересно, что Александр Земляной, несмотря на предупреждение об уголовной ответственности за дачу ложных показаний, неоднократно отмечал свою некомпетентность в химии. И отсылал адвоката защиты к Евгению Карманову. Но упорно продолжал отвечать на вопросы, в которых слышал что-то знакомое. Благодаря этому в судебном протоколе, видимо, появится та самая гигроскопичность хлорводорода, лужи серной кислоты, уровень концентрации ядовитого газа в воде (растворенный в воде хлорводород – это соляная кислота, снова школьный уровень знаний) и резкое повышение содержания NaCl в кислотонакопителе за счет конденсации там жидкости из воздушных масс, насыщенных им при испарении вод соседнего Сиваша. Все эти утверждение будет вынужден опровергать подчиненный-химик.
Кстати, анализ жидкости в кислотонакопителе никто не проводил. Несмотря на суперсовременное оснащение лаборатории НИИ, в Крым специалисты ехали без оборудования, которое позволило бы взять эту жидкость. К ней даже не смогли подойти – на значительном удалении люди вязли в отложениях озера, ноги проваливались. Решить эту техническую проблему на месте не удалось.
В итоге сложилась ситуация, когда показания сразу двух специалистов оказались либо бесполезными с фактологической точки зрения, либо дискредитированными. Знания Земляного и Гуляева как врачей не потребовались. А в химических вопросах они путались и давали неоднозначные ответы. Земляной, например, не видит никаких противоречий в том, что в двух местах в отчете диапазон превышений ПДК хлористого водорода указан как «в 10-50 раз», а в третьем – «в 50-100 раз». «Правда везде написана. Разве есть разница, если все это вред здоровью?» – считает руководитель лаборатории.
Относительная правда
Но разница как раз заметна. И Гуляев вынужденно признал: про «в 100 раз» – неправда. Более того, элементарные арифметические действия и использование справочного приложения к тому же отчету позволили прямо в ходе заседания существенно снизить эти «разы» превышения – до 2-3,5. Да и само превышение довольно относительно, потому что считалось по нормативу для городских и сельских поселений. К которым берег накопителя отнести никак нельзя. Почему его применили? «Поясняю, там пограничники ходят с собаками», – ответил Александр Земляной.
Спустя несколько минут все же поправился – использовали этот норматив для сравнения. Так как никаких нормативов для таких объектов не существует. В лучшем случае применяет норматив для рабочей зоны – то есть для места, где сотрудник проводит не более 4 часов в день и получает все причитающееся за вредность. По хлорводороду безвредным считается 5 мг на кубометр воздуха. А зафиксированный однократно максимум у кислотонакопителя в сентябрьский пик – 10 мг на кубометр.
Непонятная ситуация сложилась с результатами анализов других проб. Исследования воздуха показали очень большой разброс по хлористому водороду в зависимости от места взятия и способа исследования. Однозначно можно сказать лишь одно – питерские специалисты не обнаружили в воздухе никаких других отравляющих веществ, даже диоксида серы (он же сернистый ангидрид, она же двуокись серы). Хотя с учетом сброса в кислотонакопитель больших объемов серной кислоты его наличие практически подразумевалось. Не нашлось следов этого вещества ни в почве, ни на поверхностях зданий и конструкций.
Еще более странными оказались результаты анализов воды. Они имеются в отчете и в показаниях специалистов следствию, пусть никто из них нужных проб и не брал. Вообще с пробами вышло не так гладко, как следовало бы. Воздух «забирали» в каждой из точек по одному разу. Это не позволяет дать среднесуточную концентрацию хлористого водорода, хотя такой показатель фигурирует в отчете. Донных отложений на исследование взяли всего 20 граммов. По словам Дмитрия Гуляева, больше попросту не получилось – приходилось буквально отбивать их лопатой, настолько твердым оказалось обнажившееся дно. Правда, совсем непонятно, как в одной точке ученые буквально вязли в отложениях и не могли добраться до зеркала накопителя, а в другой – боролись с непробиваемым дном ради пары десятков граммов материала, чего в итоге хватило только на один анализ.
Отдельной линией в опросах специалистов прошла украинская. Мог ли выброс газа произойти на территории Украины, ведь часть кислотонакопителя, ныне никак не контролируемая титановым заводом, находится за госграницей? Все специалисты ответили утвердительно, хотя назвали это маловероятным. Но, естественно, исследовать эту часть не удалось. «Сопровождающий, увидев пограничников, сказал, что жизнь ему дороже и встал позади нас», – рассказал Александр Земляной.
Причины и следствия
В сентябре 2018-го все происходило слишком быстро. К этому обязывала и сама ситуация, и поручение министра здравоохранения России. Уже на совещании в середине дня 5 сентября под руководством главы Крыма Сергея Аксёнова сотрудники НИИ озвучили предварительные выводы по причинам экологического бедствия. Основная – обмеление кислотонакопителя из-за перекрытия Северо-Крымского канала и недостаточного сброса технической воды для разбавления кислых стоков на фоне аномальной жары привело к обнажению донных отложений, кристаллизации солей и их реакции с оставшейся жидкостью, в которой по все тем же причинам выросла концентрация серной кислоты, в результате чего произошло выделение хлористого водорода.
Позже проведенный в лабораторных условиях эксперимент по реакции 25-процентного раствора серной кислоты с твердым хлоридом натрия (привычная нам соль) дал схожие результаты. Однако развернувшаяся в суде жесточайшая для непосвященного человека и невоспроизводимая дискуссия между химиком Евгением Кармановым и подсудимым химиком Андреем Акуловым в итоге все же поставила под сомнение результаты этого эксперимента.
Еще больше всё запутало исследование ГАУ РК «Центр лабораторного анализа и технических измерений» (ЦЛАТИ), сделанное в конце августа 2018-го и принятое как данность специалистами питерского НИИ. Вряд ли оно будет интересно широкому кругу, но один момент особо примечателен своей революционностью. В исследование «закралась» отрицательная кислотность, выявленная при исследовании проб жидкости. Чего быть не может в принципе: кислотность (pH) – величина по определению положительная. Можно было бы списать это на досадную техническую оплошность или выдать «минус» за дефис. Но имеется в исследовании и некий график изменения кислотности, на котором кривая тоже вышла за теоретически допустимый предел. Совершенно непонятно, как сотрудники ЦЛАТИ родили этот документ и как к нему относиться в целом после такой удивительной ошибки.
Судья Ольга Шевченко в этом специфическом разбирательстве напоминает скорее вникающего студента или начинающего практиканта на химическом заводе одновременно. Вроде как обладаешь минимальными теоретическими знаниями после учебы, но внезапно сталкиваешься с реальным производством. Судья стремится соблюсти все процессуальные требования. Но разве возможно все держать в рамках, когда два химика не просто спорят, а решают и перепроверяют формулы прямо на заседании? И если поначалу от нее зачастую звучало «К чему этот вопрос?», то к концу второго дня Ольга Шевченко сама задавала специалисту профильные вопросы. Не исключено, что к оглашению приговора судья продвинется в изучении неорганической химии до уровня «уверенный пользователь».
Коротко обо всем
Ряд моментов опроса специалистов стоит привести тезисно.
У исследователей не было данных об уровне жидкости в кислотонакопителе в предшествующие периоды, но вывод об обмелении они сделали. При этом документация по эксплуатации кислотонакопителя, запущенного еще в 60-е годы прошлого века и работавшего все эти годы в более или менее схожем режиме, их вообще не интересовала.
Не было никаких данных и по объемам наполнения кислотонакопителя технической водой для разбавления стоков. За данность принят факт перекрытия Северо-Крымского канала и последовавшее снижение водосброса. Информация о направлении 49 тысяч кубометров воды из 8 скважин ежедневно стало новостью.
Данные по пострадавшим от выброса в каждом отдельном документе разнятся. Вывод об отравляющем воздействии хлористого водорода на людей был сделан на основании массовости обращений и предположении врачей. При этом ни одного случая серьезных последствий для здоровья человека не зафиксировано.
Жидкость из «лужиц» в городе была идентифицирована как соляная кислота, потому что «это очевидно», ее исследований не проводили.
В отчете имеются ссылки на использованные литературные источники: один – на испанском языке, еще один – на китайском. Ни один из специалистов-составителей этими языками не владеет, их появление объяснить не удалось.
По факту самый очевидный результат при выявлении хлорводорода дали индикаторные трубки, предназначенные для его выявления. Однако выяснилось, что указанная в отчете маркировка трубок указывает на то, что они совсем не «хлорводородные».
Больше всего обращений в медучреждения в августе-сентябре 2018-го было от жителей Армянска. Казалось бы, логично провести более детальные исследования именно в городе. Однако здесь воздух приезжие специалисты проверили только экспресс-тестом и только на железнодорожном вокзале. Текст, кстати, ничего не показал.
Фоновой концентрации хлорводорода в заводском моногороде они не знали и не запрашивали. В одном из писем от крымских ведомств удалось найти уровень фоновой концентрации в 1,5 ПДК, но почему-то в Красноперекопске.
В кислотонакопителе завода очень кислая среда, что логично. Содержание хлорид-ионов – 1,4 мг/л. В расположенном неподалеку природном Розовом озере тоже взяли воду на анализ и нашли 10 мг/л хлорид-ионов. Химик Евгений Карманов назвал это необъяснимым явлением.
Причина следствия
Было еще одно необъяснимое явление: в показаниях следователю по уголовному делу Александр Земляной и Дмитрий Гуляев использовали четкие формулировки и множество цифр-показателей. А в суде они неуверенно отвечали на все «химические» вопросы и много раз просили адресовать их профильному коллеге. Более того, показания Дмитрия Гуляева слово в слово совпадали с частью знакомого уже отчета.
Выяснилось, что следователь сам приезжал в НИИ для опроса и последующего приобщения показаний к делу, ему для удобства выделили рабочий компьютер. Где одно удобство, там и другое: Гуляев принес отчет на флешке и скопировал необходимую часть в свои показания, а Земляной своими руками заполнял форму для показаний в отсутствие следователя (видимо, пользуясь тем же отчетом). Оказывается, так можно было.
А вот что еще можно было, станет известно не ранее чем через три недели.
