«Будешь себя плохо вести — отдам в цирк», — встречает меня у входа угрожающая надпись. В «Упсала-Цирке» в Санкт-Петербурге выступают беспризорники, дети из неблагополучных семей, драчуны, беглецы, двоечники и хулиганы...
Последние, кстати, обобщающий все остальные ипостаси образ. Здешних хулиганов следует беречь, на стене над зрительскими креслами так об этом и написано: «Хулиганы улыбаются и грустят, плачут и смеются, делают сальто-мортале и ходят на голове двадцать лет без одного года в этом уникальном цирке»...
«Наши хулиганы — это люди, меняющие мир», — уверен Ярослав Митрофанов, цирковой артист и тренер, отдавший работе половину жизни. Сейчас ему — 38.
«Упсала-Цирк» на самом деле не просто творческая, но прежде всего длинная социальная история про адаптацию трудновоспитуемых детей методом цирковой педагогики. Как из подростков, которые могли попасть в тюрьму, выросли взрослые, ставшие артистами и не только. Але-ап!
«Вы же как город в Швеции? Уппсала, правильно?» — самый противный вопрос, на который все сопричастные уже замучились отвечать вежливо.
Старинный шведский городок XII века с королевским замком, кафедральным собором и теологической школой тут совсем ни при чем.
«Упсала-Цирк» с одним «п» — о другом. О том, как жительница России Лариса Афанасьева и гражданка Германии Астрид Шорн однажды придумали мир, где каждый человек имеет право быть самим собой.
По случайности или нет, но этот мир как на ладони оказался на арене цирка.
Не на арене, а на сцене, уточняют мне.
Ок, пусть будет сцена цирка. Раз уж абсолютно все здесь не по привычным правилам. Синтез циркового представления и театрального искусства, а еще доброты и любви.
«Если слово «любовь» не до конца изнасиловано, то, наверное, да, именно ее мы и пытаемся воспитать в наших детях-артистах», — признается «МК» режиссер и художественный руководитель Лариса Афанасьева.
ПО НЕВСКОМУ НА МОНОЦИКЛЕ
За 19 лет (в следующем году юбилей!) Лариса Афанасьева дала столько интервью про «Упсала-Цирк», что в ужасе бежит от пишущей братии. Ей кажется, все задают вопросы об одном и том же, сто раз пережитом, зачем отвечать, если историю создания цирка для хулиганов, уникального, неповторимого, единственного в своем роде и т.д. и т.п., в Санкт-Петербурге знает буквально каждый. Но переписать слово в слово из Википедии и услышать из первых уст — все-таки разные вещи.
Начнем сначала, почему все-таки «Упсала»?
«Упс», — произносим мы, если что-то случается, необычное происшествие, казус, что-то, чего совсем не ждали. «Але-ап» — самая известная цирковая команда.
«Але-упс» — «Упс-але» — перепутанные слоги, непереводимая игра слов, из которой, как уверяют, и проистекает на самом деле наименование этого необычного социального проекта.
«Упсала-Цирк» — история не про личную несвободу или наоборот, которую дает творчество, она скорее про радость жизни, про ее ощущение. Но за радостью скрывается огромная работа по ее достижению. Не самый легкий и короткий путь. «Наша задача — научить детей не смиряться с обыденностью, с серостью. Ведь все хотят быть счастливыми», — рассуждает Лариса Афанасьева.
Удается застать на пороге цирка немку Астрид Шорн, вторую соавторку проекта, она не так измучена журналистами и поэтому с удовольствием, забравшись на стул, вещает историю своего появления в России. Это произошло в далеком 2000 году...
На моноцикле по широкому Невскому проспекту неслась студентка из Германии. Астрид прибыла в Россию, чтобы стажироваться по социальной педагогике.
Россия — неизведанная, странная, свободная и прекрасная, где еще можно было свободно говорить о чем хочешь, но и одновременно совершенно свободно получить ножом в бок вечером у метро, — являлась отличной лабораторией для любых исследований, особенно в сфере педагогики. Дети улиц нюхали клей, грелись в дурмане теплотрасс, попрошайничали, подрастающее поколение без прошлого и, вероятно, без будущего, они чихать на всех хотели и совершенно не собирались становиться ничьими подопытными кроликами. Были ли они счастливы?
«Это дети, в которых нет доброты, ценностей, среди них процветают насилие, воровство, токсикомания и алкоголизм. Большинство втягиваются в криминал» — цитата из обычного интервью одного питерского чиновника тех лет.
Из сводок местной милиции следовало, что у станции «Ломоносовская» как-то поймали 96 малолетних бродяг. За год в культурной столице открыли десять ночлежек для бездомных подростков. Существует только один способ, считали эксперты, воспитать из хулиганов добропорядочных человеков — загнать всех в закрытые учреждения а-ля Макаренко и содержать до полного перевоспитания как минимум несколько лет. А лучше — всегда. Потому что, оказавшись снова на улице, кто знает, как быстро они вернутся в проторенную колею?
Предполагала ли юная Астрид, что ее пребывание в России, начавшееся с работы социальным волонтером в медико-социальном пункте, затянется аж на два десятилетия? Тоже своего рода срок.
Девушка подумывала организовать детей в театральную труппу для социальной реабилитации — подобные программы разрабатывались тогда в странах Западной Европы — и написать по этой теме диплом.
— Да, сначала это должен был быть не цирк, а уличный театр, — подтверждает Астрид Шорн. — Но, как оказалось, дети гораздо быстрее шли на контакт, увидев именно цирковое оборудование. Я не хотела выглядеть социальным работником, который приходит к детям с предложением их спасти, возможно, кто-то из них и хотел бы, чтобы ему помогли, но, не доверяя взрослым, никогда бы не попросил об этом открыто.
Эти питерские подростки тащили за собой жизненный багаж гораздо больший и тяжкий, чем могла себе представить благополучная немецкая студентка.
— Сейчас мне 29 лет, здесь я с 10, — рассказывает артист Коля Грудино, один из самых первых хулиганов. — У нас многодетная семья, и мы часто с братьями уезжали в столовую на Фонтанке, где можно было бесплатно поесть. В один прекрасный день увидели там Ларису с Астрид. Астрид дала покататься на своем моноцикле, а еще у нее в руках был красный клоунский нос... На тот момент я не очень понимал, зачем мне это вообще нужно, какой-то цирк. Но всяко лучше, чем бродить голодным по улицам.
Режиссер Лариса Афанасьева училась в городе Улан-Удэ, затем в Санкт-Петербурге, размышляла о том, готова ли отдать всю себя классическому театру, а пока подрабатывала продавцом в джинсовом магазине и торговала фастфудом. «Я услышала, что появилась такая Астрид Шорн. Она делает цирк. На самом деле, когда мне сказали, что это цирк для уличных детей, в моей голове все сложилось за несколько секунд, — рассказывала в одном из интервью Лариса. — Я не очень понимаю цирк в том проявлении, которое мы привыкли видеть. Но эта концепция заключалась в том, что раз у ребят есть жизненный опыт, стремление к драйву и риску, эти ребята непременно талантливые, их просто нужно... любить».
И — закрутилось... «Пока Ларисы не было, все было очень и очень плохо. Я приехала в Россию с деньгами на проект, и их хватило всего на пару кошмарных месяцев, — вздыхает с улыбкой Астрид. — Все здесь жили тогда одним днем, много говорили и ничего не делали».
Их легендарная встреча в Гостином Дворе расставила точки над «i». «Лариса показывала какие-то фокусы мальчишкам, говорила с ними на одном языке, я видела, как загорались в ответ их глаза. Я все еще оставалась студенткой, уезжала, возвращалась, моя фишка — объединить социальную работу и цирк — казалась окружающим совершенным безумием, если бы не Лариса».
Трудные подростки день за днем слышали от мира про себя одно и то же — вы нехорошие и неталантливые, по вам плачет тюрьма. Очень сложно остаться человеком, когда про тебя говорят такое.
Самые первые дети в начале нулевых приходили в цирк на занятия, а потом уходили обратно на улицу. А куда еще? Некоторые уже не возвращались.
Сперва их цирк был по-настоящему бродячим. В теплое время репетировали в парках, зимой — в ДК и в спортзалах, иногда даже на остановках общественного транспорта, а как-то юных циркачей приютили в... Партии пенсионеров. «Это было в районе площади Восстания, совершенно заброшенная комната с проваленными полами, которые застилали фанерой. Не помню, что мы там делали, но вскоре нас прогнали», — вспоминает Коля Грудино. Конечно, кому могло понравиться соседство с подозрительными малолетками, стоящими на голове?
Тогда же в труппе появился Ярослав Митрофанов. Слишком старый, чтобы самому быть хулиганом, — ему уже исполнилось 18 лет, поэтому он стал хулиганским тренером. Сейчас Ярослав жонглирует передо мной всеми столовыми приборами сразу, вилки в его руках в воздухе превращаются в ложки, и при этом болтает без умолку. «Я закончил школу-студию, мюзик-холл, познакомился с Ларисой Афанасьевой в детском кризисном центре. Зашел в зал, где сидели будущие циркачи, в их руках были пакетики с клеем. И я подумал, что это будет полный идиотизм, если я им сейчас скажу: «А давайте-ка я научу вас жить». Я просто стал танцевать брейк-данс вперемешку с акробатикой. Никакой другой педагогической системы я не знал».
Чем Ярослав Митрофанов только не занимался все эти годы помимо непосредственных тренерских обязанностей: утеплял временные шатры на зиму, доставал тепловую пушку для обогрева зрителей и дизель для того, чтобы она работала. «Нашлись люди, которые наливали нам горючее совершенно бесплатно, только чтобы цирк продолжал существовать», — говорит он.
Были моменты, когда Ярослав хотел бросить эту затею: семья, четверо детей, надо было зарабатывать деньги. «Останавливало то, что мне здесь весело, — поясняет он. — Когда же меня спрашивают, что я тут делаю до сих пор, отвечаю просто: чищу карму».
ТАБЛИЦА УМНОЖЕНИЯ ДЛЯ ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ
Косяком пошли гастроли. Прежде всего в Германии, где у Астрид, понятное дело, остались связи. Спонсоры помогали детям из России с билетами и проживанием просто так, потому что они дети и не важно, из какого государства. С российскими властями руководство цирка общий язык так и не нашло. Сначала Лариса и Астрид искренне верили, что чиновники кинутся помогать, потом, когда увидели, что всем в принципе плевать, сняли розовые очки. И теперь это закрытая тема. Им никто ничего не должен, но и они, в свою очередь, никому ничего не должны.
Впервые их цирк выступил за границей на фестивале Cabuwazi в Берлине в 2001-м. И сразу же стал его лауреатом. В 2005 году удостоился премии международного циркового фестиваля в Мюнхене. Всего гастролей за эти годы прошло свыше 500.
Ребята вспоминают, что в первую поездку было так круто, неожиданно и увлекательно, что многие даже... бросили свои вредные привычки. Да и времени на это особо не было.
За два десятилетия существования «Упсала-Цирк» объездил с выступлениями всю Россию и некоторые европейские страны, удостоился «Золотой маски», в 2011 году получив постоянный адрес в Санкт-Петербурге — стационарный шатер на Свердловской набережной.
Несколько лет назад была попытка организовать «Цирк за забором» на базе спецшколы для малолетних преступников. Поставили с отбывающими срок подростками цирковой спектакль «Точка» и показали его во дворе спецшколы в 2016 году. Но сейчас проект временно заморожен.
Новые времена рождают новые трудности. Переформатирование образа детей, попавших в сложные жизненные ситуации. «Появились ребята просто из очень бедных семей, — говорит социальный педагог Анна Макарова. — Случается и так, что дети уходят на каникулы, и мы им выдаваем сухой паек — рис, гречку, потому что дома нечего есть».
Два мальца лет десяти смотрят на меня широко открытыми глазами. Они — новое поколение «Упсала-Цирка». Семь лет назад здесь появились «солнечные дети» с синдромом Дауна, дети с особенностями развития, из коррекционных школ. Все они участвуют в инклюзивных спектаклях.
— Вам цирк нравится? — спрашиваю у мальчишек.
— Да, — кивает головой первый.
— Нет, — отвечает второй. — То есть любой другой цирк я ненавижу, а наш очень люблю.
— А в школе как учитесь?
— На «двойки», — хором вздыхают оба. — Мы не знаем таблицу умножения. Скажите честно, вам самой эта таблица умножения хоть когда-нибудь пригодилась?
Успокаиваю их, что особо нет. «У них тренировки пять дней в неделю, уроки делают здесь же, хотя для этих детишек обучение — не самая сильная сторона, — качает головой социальный педагог. — Зато им всем важно пообниматься, тысячу раз услышать, что их здесь любят и ценят».
Юные циркачи должны сами себе ставить конкретные цели и их достигать. Рядом со схемой эвакуации и красной пожарной кнопкой пришпилены их ближайшие планы: до конца месяца Давид должен научиться делать сальто и фляк (один из основных элементов акробатики), Соня — стоять на руках и подкидывать три мяча и четыре булавы, Люся садиться на три шпагата...
«Важный момент: мы стараемся не упоминать личные истории. Просим не задавать такие вопросы детям, особенно про их семьи. Это еще и проблема безопасности. Мы не лезем в души, не копаемся в прошлом, потому что это может быть неприятно», — сразу предупреждает Дарья Горчакова, PR-менеджер.
Но личные истории — это ведь и есть самое интересное. Поэтому одну все же расскажу. 15-летний Сарвар — восходящая звезда «Упсала-Цирка» — сын трудовых мигрантов. Мама его работает на кухне, папа водителем, они оба очень плохо говорят по-русски и совершенно не понимали первое время, зачем их сын сделал такой странный выбор — стал жонглером.
«В 16-м году проходил общий проект с организацией «Дети Петербурга», привлекали к участию детей гастарбайтеров. Из всех, кто тогда к нам пришел, остался один Сарвар, который затем привел своего младшего брата Азбека», — рассказывают в цирке. Русский язык парень сам выучил за лето, занимался с репетитором.
«Есть страх, что могу уехать обратно, — признался мальчик телевизионщикам. — В Узбекистане ходят слухи, что в России холодно, никто не выживает, обратно возвращается...»
Лариса Афанасьева сравнивает паренька с Рудольфом Нуреевым. Говорит, что таких талантливых ребят на ее памяти было всего пятеро. Младший брат Азбек пока по-детски пухл и весел, но тянется за старшим и упрямо, пока я беру интервью, перекидывается с Астрид Шорн желтыми теннисными шариками, репетирует. У него в ближайших учебных планах продержаться на моноцикле 10 минут.
ЛЕГКО ЛИ БЫТЬ ХУЛИГАНОМ
Тающие в дымке «Сны Пиросмани», для воплощения которых хулиганы и сопровождающие их взрослые выезжали летом в села Грузии, «Я — басё» — инклюзивный спектакль в стиле японских хокку, отображающих красоту природы и чувств человека.
Я попала только на одно представление «Упсала-Цирка» — «Эффект пинг-понгового шарика», увезла с собой из Санкт-Петербурга в Москву маленький целлулоидный мячик, один из тысячи, которые цирковые артисты, не жалея, бросили в зал.
Будто бы соединили таким образом, прострочили белоснежными траекториями цирк с жизнью. А себя — со зрителями.
Изменились ли обычные питерские хулиганы за почти двадцать лет? Несомненно, изменились — внешне и внутренне. «Группа социального риска стала совершенно другой. Теперь на улице беспризорников не встретишь, сразу подключаются специализированные службы», — говорит Лариса Афанасьева.
Однако она не считает, что это безусловное достижение социальной политики. Мальчики и девочки из внешне благополучных семей могут так же страдать от травли в школе и непонимания близких, просто их глубинные проблемы и переживания не столь очевидны на первый взгляд, чтобы вовремя привлечь к себе внимание, пока не станет слишком поздно.
«Если в 2000 году мы начинали работать с детьми, которые жили на улице, и для того, чтобы удовлетворить их потребности, этих ребят нужно было просто накормить, обогреть, предоставить теплое помещение и кровать, чтобы они могли выспаться, то сейчас стало все гораздо сложнее и запутаннее», — полагает режиссер и художественный руководитель «Упсала-Цирка».
Серая обыденность. Лицемерие взрослых. Нежелание слушать и слышать.
При этом наряду с равнодушными и согласными появились осознанные люди, которые не хотят жить как раньше, не станут смиряться и быть как все, обязательно откажутся шагать в ногу. «Когда меня пытаются сравнить с Макаренко, меня это возмущает. Наша цирковая педагогика не предусматривает карательные моменты, мы ищем в ребенке прежде всего человеческое, а не воспитываем страх. Я не противопоставляю наш цирк модному нынче патриотическому воспитанию, но считаю большим злом, когда ребенок учится собирать на скорость автомат, вместо того чтобы просто радоваться жизни», — уверена Лариса Афанасьева.
В этом году «Упсала-Цирк» проведет совершенно неожиданный эксперимент — впервые наберет группу из самых обычных детей всех социальных прослоек. Не хулиганов, а простых школьников, может быть, даже отличников и хорошистов. Что-то будет?!
В этих стенах рады любому ребенку. Но никого не держат насильно. Не дрессируют. Не кричат. Не выбивают рекорды. Из ежегодного набора пары десятков детей 9–11 лет — до недавнего времени брали абсолютно всех, невзирая на физическую подготовку, — на выходе в итоге остаются лишь несколько человек. Занимаются ребята пять лет. Скажем честно, настоящими циркачами, такими, чтобы перейти в профессиональную труппу цирка, станут единицы, впрочем, как всегда и везде. Что же остальные? Те, кому еще только предстоит сделать выбор?
Кто-то выучится на парикмахера, на продавца, устроится поваром, водителем, дворником или юристом — станет обычным человеком, как все. За двадцать лет работы таких состоявшихся судеб, исправленных траекторий полетов пинг-понговых шариков — сотни.
И это и есть самое главное достижение «Упсала-Цирка».
Санкт-Петербург.
